занавеси, а в точке встречи разворачивались и бежали назад. На арене стояли все циркачи тоже с палками, но они не бегали. Они стояли по краю арены и тыкали палками в ведра, стоящие между ними. А потом размахивали палками над головой.
- Нет! Так неудобно! - заявила белая девушка, которую звали Эни. - Нужно что-то небольшое в руке держать.
- Конечно, так было бы удобней, - согласился с ней брат. - Только где ты возьмешь емкость с ручкой небольшую, но вместительную, и чтобы одной рукой держать было удобно?
Все дружно запереглядывались, а старая шаманка вдруг хлопнула себя по лбу:
- Вай-мэй! Горшки!
- У меня горшки без ручек… - открестилась местная повариха.
- Шоб я так жил! А ночные вазы таки подойдут, - протянул старик с крючковатым носом и хитрыми глазами.
Шаман, слушая сию беседу, начинал понимать, что духи не зря предостерегали его от общения с этими людьми.
- Так, что за ночные вазы такие! - начал терять терпение Ло.
- Да ночные горшки это! - рассмеялась Марья. - Помните, в каждом фургоне стояли глиняные с ручкой.
- Фу-у-у! - сморщила нос Эни.
- И ничего не фу, - оскорбилась за девайс Стаси. - Их всегда мыли и они железные!
- СА-А-А! - влезли хором ящерки. - Ссундук! Ссстерильно!
Для Далеко Летящей Птицы выступление ящероидов было последней каплей. Видно тогда, после очистки арены, извинения, произнесенные Шеном, он принял за продолжение транса. Но сейчас он слышал все четко и ясно.
- Если кто-то хочет посчитать квадратуру круга, может посмотреть на глаза нашего гостя… - предложил Джонатан, а потом обратился непосредственно к индейцу. - Вот поэтому, уважаемый, мы и репетируем без зрителей! Рабочие моменты не всегда понятны посторонним.
- А мо-ужно и я ему па-уру слов скажу?!Ну, можно-уу!!! - с нездоровым энтузиазмом взвыл Невс.
- Садист! - гаркнули ему хором, и кот, надувшись, уселся ко всем задом, колотя хвостом. Запрет болтовни по связи сначала поставил всех в тупик. Однако быстро нашелся набор «отверток»! Невс прямой приказ обойти не мог, но он слышал всех, и его слышали все! Как и его ответы на неслышные остальным вопросы. А уж смысл вопроса отгадать было не трудно.
- А что вы сейчас делали, - все же смог спросить шаман, с трудом проглотив комок в горле.
- А вот на представлении и увидите, - вежливо, но твердо ответил аналитик.
Горшки оказались медными и после стерилизации в сундуке мягко сияли полированными боками. Чуть не в последнюю минуту вспомнили о воздушных змеях - парочка непроданных мирно лежала в сундуке с реквизитом. За круговертью событий о них как-то забыли. И сейчас лихорадочно распустили ткань на пестрые узкие полоски, прикрепив к рамкам цветные хвосты. Позволит ли ветер их запустить, было непонятно, но пусть будут в заначке.
...Стук генератора был как выстрел стартового пистолета. Народ собирался чуть не бегом. В этот раз зрители не только лежали, сидели и стояли перед ареной, но и заняли все низко растущие ветки. Представление прошло, как всегда, на подъеме. Реагировали индейцы на происходящее действо с непосредственностью детей. Оказалось, что цвет кожи, менталитет и прочая ерунда ровным счетом ничего не значили. Когда Шен, как всегда, цапнул Дени за филейную часть, индейцы смеялись и улюлюкали так же, как и белые жители города. Смеялись цыганской разноцветности и замерли в полном молчании, глядя на выступление Марьи под «Грозу» Вивальди.
Были, конечно, и накладки: зеркало установили слегка не так, и свет отражался плохо. Но Кианг оперативно все исправил. Да Ник пару раз «терял» из луча танцующую Аю, а за Марьей и вовсе не стал гоняться светом, яркий круг лежал в центре арены. Марья появлялась в нем и снова исчезала в окружающем полумраке, частично создавая эффект стробоскопа. Мыльные пузыри, лавиной хлынувшие в зрительный зал, сначала ошеломили индейцев, а потом их стали хлопать! Как стая расшалившихся котят. Горшки в свете прожектора неожиданно рассиялись медью, добавляя праздничности. Только белые и черные зрители, знакомые с цивильным назначением сих девайсов, покатывались со смеху. Вот воздушные змеи остались не у дел, запускать их в темное небо не было смысла. Ник никак не мог разорваться на освещение арены и работу зенитным прожектором.
Зрители расходились неохотно, а кое-кто и не расходился вовсе. Набор из знакомых вождей, шамана и Уны остались сидеть на своих местах. Только Желчь подошел к Марье и попросил ее еще раз исполнить номер в черном. Женщина уставилась на него удивленно. Вождь церемонно приложил открытую ладонь к груди таким знакомым по фильмам жестом и склонил голову.
- Но… Нужен свет и музыка…- Марья колебалась, она все-таки устала. Рядом встал Кианг, он серьезно смотрел на жену, готовый поддержать любое ее решение. На арену вернулись все ходоки.
- Марь, если можешь, сделай, - попросил ее Ло. - Мы тоже хоть раз из зала посмотрим.
Женщина пожала плечами:
- Только я эти лохмотья сниму, они смазывают движения, - и она убежала в лагерь.
Долго ждать не пришлось. Марья вернулась в облегающей черной футболке и шароварах, отлично очерчивающих ее фигуру, прошла к заднику.
- Се-у-йчас они получат, еще-у раз!!! - реплика Невса прозвучала как-то зловеще, многообещающе и азартно одновременно. Когда все поняли, что решил устроить рыжий разбойник, было поздно.
С первыми звуками музыки весь задник сцены вдруг приобрёл глубину, превратившись в огромный экран. Марья гнала свое выступление, а сзади нее, в необъятном провале пространства, бесились волны, небо над ними вспарывали ветвистые молнии, а ураганный ветер рвал пену с валов. Казалось, оттуда, из глубины экрана, сейчас хлынет все сметающий поток. Черная фигура на арене была олицетворением этой стихии. Самой Марье показалось, что воздух вокруг нее наэлектризовался и вот-вот начнет искрить.
Когда женщина застыла в последнем движении, индейцы сидели бледные и впечатленные по самое не могу. А цирковые, что принеслись к арене при первых же звуках музыки, пару секунд стояли, замерев, а потом стали хлопать. О Франце, прилипшем к стволу дерева, застывшем с колотящимся сердцем и забывшем как дышать, знал только Невс. И то, из доклада автономного модуля, сообщившего не только о наличии биологического объекта, но и телеметрию его состояния.
- Эх, - тихо сам себе пожаловался Федор, - такое бы да в Чикаго или Нью-Йорке! Да мы бы! Эх…
- Ну, ща-ус, разогна-улся… - с земли на Федора смотрела рыжая
