— К мисс Нонетот. ТИПА-Сеть, — донесся снизу суровый голос.
Я выругалась, услышав, как миссис Хворостайн ответила:
— Четвертый этаж, вторая дверь налево.
Пожарный выход был прямо на виду у ТИПА-оперативников и «Голиафа». Я опрометью бросилась назад в квартиру и обнаружила, что второпях захлопнула за собой дверь. Спрятаться было негде, кроме как за худосочным фикусом в кадке, поэтому я открыла почтовый ящик и прошипела:
— Пиквик!
Она вышла из спальни в прихожую и уставилась на меня, склонив голову набок.
— Хорошо. Слушай. Я знаю, Лондэн считал тебя умницей, и если ты сейчас не сделаешь того, о чем я тебя попрошу, меня схватят, а тебя отправят в зоопарк. Теперь найди мои ключи.
Пиквик с сомнением уставилась на меня, потом подошла чуть ближе, расслабилась и защелкала клювом.
— Да-да, это я. Дам тебе зефира, сколько хочешь, только найди мои ключи. Ключи.
Пиквик послушно стояла на одной ноге.
— Черт, — выругалась я.
— А, Нонетот! — послышался сзади чей-то голос.
Я выпрямилась, бессильно уткнулась лбом в дверь и захлопнула крышку почтового ящика.
— Привет, Корделия, — тихо сказала я, не оборачиваясь.
— Ну ты и заставила нас побегать!
Я немного подождала, обернулась и выпрямилась. Оказывается, Торпеддер притащила на хвосте не агентов, а победителей своей викторины, супружескую пару. Может, все не так и плохо, как мне казалось. Я обняла ее за плечи и отвела в сторону, чтобы гости меня не слышали.
— Корделия…
— Дилли.
— Дилли…
— Да, Чет?
— Что говорят в конторе?
— Ну, дорогая, — ответила Корделия, — приказ о твоем аресте по-прежнему действителен только внутри ТИПА: Скользом надеется, что ты объявишься. А «Голиаф» на всех углах трубит, будто ты похитила у него какой-то чрезвычайно важный промышленный секрет.
— Все это вранье, Корделия.
— Я знаю, Четверг. Но у меня есть дело, и я не могу его игнорировать. Ты готова прямо сейчас пообщаться с моими гостями?
Терять мне было нечего, и мы вернулись к победителям, увлеченно изучавшим рекламку гравиметро.
— Четверг Нонетот, это Джеймс и Катя Кекс, в Суиндоне они проводят медовый месяц.
— Поздравляю, — сказала я, пожимая им руки. — Медовый месяц в Суиндоне? Наверное, у вас в жизни одни розы.
Корделия пихнула меня локтем и нахмурилась.
— Я бы пригласила вас на кофе, но, к сожалению, захлопнула дверь.
Джеймс порылся в кармане и достал связку ключей.
— Это не ваши? Я нашел их на дорожке у входной двери.
— Вряд ли…
Но это оказались мои ключи. Те самые, потерянные несколько дней назад. Я отперла дверь.
— Прошу. Это Пиквик. Не подходите к окнам, за мной следят люди, с которыми мне не хотелось бы встречаться.
Они закрыли за собой дверь, и я пошла на кухню.
— Когда-то и у меня был муж, — сказала я, выглядывая из кухонного окна. Не стоило беспокоиться: обе машины и их пассажиры стояли на том же месте. — Надеюсь, мне еще удастся вернуть себе статус замужней женщины. Вы сочетались браком в Суиндоне?
— Нет, — ответила Катя. — Мы собирались получить благословение в церкви Божьей Матери Омаров, но…
— Но что?
— Опоздали к назначенному времени.
— А, — откликнулась я, задумавшись над странным совпадением: Джеймс ключи нашел, тогда как остальные их просто не заметили.
— Могу я задать вам вопрос, мисс Нонетот?
— Зовите меня Четверг. Минуточку.
Я нырнула в гостиную за энтроскопом и, возвращаясь к гостям, встряхнула его.
— Четверг, — продолжал Джеймс, — мне вот интересно…
— Черт! — воскликнула я, глядя на узор из зерен риса и чечевицы. — Опять!
— Мне кажется, ваша птичка хочет есть, — заметила Катя, когда Пиквик принялась изображать умирающего с голоду дронта, брякнувшись на кухонный пол.
— Она просто клянчит зефиринку, — рассеянно ответила я. — Хотите, угостите ее. Банка на холодильнике.
Катя поставила сумку и потянулась за стеклянной банкой.
— Простите, Джеймс, о чем вы говорили?
— Ага. Кого вы…
Но уже я не слушала. Мой взгляд был прикован к кухонному окну. Внизу у парадной сидела на скамеечке ярко одетая женщина лет двадцати с небольшим и читала модный журнал.
— Аорнида, — прошептала я, — ты меня слышишь?
Она обернулась, и волосы у меня на голове стали дыбом. Вне всякого сомнения — она. Мисс Аид улыбнулась, помахала мне рукой и показала на часы.
— Это она, — прошептала я. — Чтоб ее разорвало, это она!
— …вот что я хотел спросить, — закончил молодой человек.
— Простите, Джеймс, я прослушала.
Я встряхнула энтроскоп, но никакого узора не заметила. Как ни велика опасность, гром грянет не сейчас.
— Вы что-то хотели спросить, Джеймс?
— Да, — ответил он с некоторым раздражением. — Меня интересует…
— Осторожнее!
Но было поздно. Стеклянная банка с зефирчиками выскользнула у Кати из рук и грохнулась на стол — прямо на пакетик с розовым желе, предвещавшим конец света. Банка уцелела, а вот пакетик — нет. И Катю, и меня, и Корделию, и Джеймса с ног до головы облепила липкая сладкая масса. Новобрачному пришлось хуже всех: здоровенный комок отлетел ему прямо в лицо. Он хрюкнул.
— Вот, возьмите. — Я протянула ему кухонное полотенце с изображением семи чудес Суиндона.
— Это что еще за фигня? — спросила Корделия, протирая платье мокрой салфеткой.
— Чтоб я знала.
Но Джеймс облизнул губы и улыбнулся:
— Я скажу вам, что это такое. Это глазурь «Мечта».
— Глазурь «Мечта»? — удивилась я. — А вы уверены?
— Конечно. С земляничным запахом. Я ее всюду узнаю.
Я сунула палец в желе и попробовала. Конечно, это была глазурь «Мечта». Если бы наши аналитики иногда задумывались о целом, а не о молекулах, то сумели бы это и сами определить. Но открытие натолкнуло меня на мысль.
— Глазурь «Мечта»? — громко повторила я, глядя на часы.
Жизни на Земле осталось ровно восемьдесят семь минут.
— Как может целый мир превратиться в глазурь?
— Может, Майкрофт знает? — предположил Джеймс.
— Вы гений! — ткнула я пальцем в заляпанного пудинговой глазурью победителя викторины.
