мы с Уваровым домой. К нему, кстати, я перебираться не захотела. Артур у меня вроде как почётный гость, а я становиться приживалкой не пожелала. Намекнула ему прозрачно: место, в которое я перееду, если такое случится когда-нибудь, назову своим новым домом. И буду там полноправной хозяйкой, естественно.
Подъезжаем к дому, ставим машину на парковку, идем к лифту, обнимаясь и хихикая, и вдруг…
— Добрый вечер, молодые люди, — из темноты выходит плотная высокая мужская фигура.
Мы остановились, напряглись. Я инстинктивно отступила за широкую спину Артура, сунула руку в сумочку и нащупала нож. «Второго похищения не будет», — подумала, хватит с меня этих глупостей.
Но тут фигура приблизилась, попала в световой круг, испускаемый с потолка слабеньким светодиодным прожектором (установили такой, чтобы не слепил автовладельцев), и мы с Уваровым узнали… Владимира Кирилловича Леднёва! Он вышел из темноты на свет. Встал перед нами, но не в глаза смотрел, а блуждал взглядом по полу.
— Здравствуйте, — ответили мы с Артуром. Я уже порывалась было сказать нечто вроде «Каким это ветром нам такого симпатичного дяденьку занесло?», но любимый, предугадав мой порыв, взял меня за руку и легонько стиснул. Мол, не стоит, послушаем, что он скажет.
— Долго вас не было, — усмехнулся Леднёв краешком рта. Получилось как-то вымученно. — Я тут уже три часа почти вас дожидаюсь.
— Можно было и позвонить, — не выдержала я. Артур чуть заметно дёрнул меня за ладонь. Замолчала.
— Так ведь вы на звонки не отвечаете, — сказал Владимир Кириллович. — Никто до вас уже вторую неделю достучаться не может.
— Вы только за этим пришли? — строго поинтересовался Уваров.
Леднёв метнул на него строгий взгляд, но длилось это одно мгновение и тут же прошло. Бывший босс явно усмирял свою гордость. Давалось ему такое с трудом, но он явно хотел обойтись без нового конфликта.
— Нет, я приехал за тем, чтобы поговорить с вами.
— Что ж, коль такое дело, прошу, — сказала я.
Мы поднялись в квартиру, я поставила чайник, расставила бокалы на столе, достала дежурную конфетницу.
— Не желаете ли чего покрепче? — спросила с легкой иронией.
— Спасибо, не нужно, — ответил Леднёв, а любимый бросил на меня недовольный взгляд. Мол, Лика, уймись ты наконец! Человек пришел по-хорошему, а ты ёрничаешь. Мне хотелось ответить в духе «Это мой папаша! Имею полное право!», но голос разума оказался сильнее. В самом деле, что это я? Устрою новую ссору, а зачем? Вроде бы отец пришел не ругаться. Сидит, как старая побитая собака. Его даже жалко немного. Совсем не похож на того внушительного, солидного, властного босса, которого мы привыкли видеть в офисе.
— Я пришел, чтобы, в первую очередь, попросить у тебя, Лика, прощения, — грустно сказал Леднёв. — Признаюсь: совершил большую глупость, когда начал тобой командовать. Воспитывать, как маленькую. Совсем забыл, что ты давно уже взрослая самостоятельная женщина, которая вправе распоряжаться своей судьбой, как ей хочется.
Владимир Кириллович помолчал немного. Видимо, ждал, что я стану на него нападать, но у меня и в мыслях такого не было.
— Я никогда тебе этого не говорил, — бывший босс смутился, теребил конфету, то разворачивая фантик, то складывая его снова. Он смотрел на него, опустив голову. — Но я… очень тебя люблю, дочь.
Снова повисла тишина. У меня в душе словно термонядерный реактор взорвался. Всё осветило, будто вспышкой, и я даже брякнулась неловко на стул — в глаза потемнело немного, и сердце заколотилось, словно бешеное. Услышать такие слова… О них я ведь всю жизнь мечтала! Найти маму с папой, и чтобы они любили тебя, родные и близкие люди… Разве не этого хочет каждый, кто вырос в детском доме? У меня выступили слёзы, но я постаралась не расплакаться.
— Я надеюсь, ты простишь меня, — сказал Владимир Кириллович и прокашлялся. Кажется, у него на нервной почве тоже горло запершило. Не дождавшись моего ответа, — я физически сейчас не смогла бы говорить! — он продолжил, успокоившись. Несчастная конфета была вдруг развернута окончательно и угодила ему в рот. Прожевав её и проглотив, Леднёв хлебнул чаю. Я поняла: старается снизить накал страстей.
— Так вот. И ты меня, Артур, тоже прости. Я был неправ, когда тебя уволил. Верх взяли эмоции. В бизнесе такое недопустимо.
Уваров тоже ничего не ответил. Это с нашей стороны оказалось для бывшего босса своеобразным наказанием за его прежнее нелепое поведение. Приходилось извиняться, а мы ещё думали, что на это ответить. «Пусть побудет пока в неизвестности», — подумала я, хотя сама давно уже простила отца. Ну, как давно… после его слов про любовь ко мне. Разве кто-то, услышав подобное, способен таить злость на сердце? Если да, то никакого сердца у этого человека вообще нет. А у меня — есть, вон стучит часто-часто.
— Ну, в общем… — Леднёв, кажется, не ожидал нашего молчания. Чего угодно, только не этого. — Короче, молодые люди. Я предлагаю вам вернуться. И обещаю, что с моей стороны больше ничего подобного никогда не случится. Ну как, согласны?
— Нам нужно подумать, — ответил за обоих Артур. Вовремя он! Я уже и рот было раскрыла, чтобы ответить «Да!»
— Хорошо, думайте. Жду вашего ответа до завтрашнего вечера. Не поймите неправильно, но бизнес есть бизнес, вопросы надо решать, проекты выполнять, — сказал Леднёв. Он тяжело поднялся, попрощался и ушёл. Я закрыла за ним дверь, потом вернулась на кухню.
— Почему ты не согласился? — спросила Уварова.
— Не люблю навязываться.
— Так ведь он сам предложил.
— Пусть не считает, что мы, как маленькие комнатные собачки: только помани вкусняшкой, и сразу побежим к хозяину, — ответил Артур.
«А ведь он прав, — подумала я. — Босс поступил по-свински: наорал на меня, потребовав разорвать с Уваровым, потом его уволил. Конечно, времени прошло достаточно, чтобы он осознал, как хреново в «Проспекте» без двух топ-менеджеров. Представляю, какой там бардак творится. Но ничего. Теперь будет знать, что с нами так себя вести нельзя».
— Мы же простим его на первый раз?
— Обязательно, — улыбнулся Артур. — Я уже простил. Жутко работать хочется!
— Мне тоже, — ответила я.
Наше возвращение в компанию не было триумфальным. Мы постарались сделать так, чтобы сотрудники, особенно те, кто нам симпатизировал, не устраивали большого праздника. Это могло
