это говорит. Но ее глаза – эти необычные, затягивающие в свои глубины глаза – помогали ему выбраться на свет. Они вытягивали его из темноты, пожирающей душу, и заставляли верить, что он кому-то нужен. Что он не никчемный. Что он заслужит прощения и сможет исцелиться.
Илай пытался сдержаться – правда пытался, – но у него не вышло. Он наклонился к ней ближе, задевая губами мочку уха. Эстелла вздрогнула, продолжая молчать. Илай хотел услышать те тихие всхлипы и стоны, что она издавала, когда на нее накатывала волна удовольствия. Он хотел увидеть, как ее прекрасное тело извивается и содрогается под ним.
Почему? Почему он этого хотел? Она ведь ему не нужна…
Он крепко обхватил ладонями ее бедра, вжимаясь в хрупкое тело. Эстелла тихо ахнула, положив руки на его обнаженную грудь.
– Я хочу поцелова…
Но договорить он не успел.
Эстелла резко оттолкнула его и влепила звонкую пощечину.
– Ты ужасен! – Ее голос сорвался на крик, а глаза опасно заблестели. – Ты настолько мне отвратителен, что я не могу находиться с тобой в одной комнате! Ты просто… Ты…
Эстелла прижала руку к груди, словно почувствовала физическую боль от того, что ударила его. Сотни эмоций мелькали в ее распахнутых глазах, грудь поднималась и опадала, пока Илай проводил кончиками пальцев по пылающей щеке, недоуменно хмурясь.
– Ты снова делаешь это! Зачем ты причиняешь мне боль, Илай? Что я сделала не так?
Она подошла ближе и снова сильно толкнула его в грудь.
Затем еще раз.
И еще раз.
«Что я делаю не так? Почему она так кричит на меня? Я ведь ее…»
– Я просто тебя ненавижу! Я ненавижу тебя, Илай! – Эстеллу трясло от едва сдерживаемой ярости. Он перехватил ее руки, прижимая к своей груди. – Отпусти меня сейчас же! Отпусти! Меня! Сейчас же!
Она билась в объятиях Илая и пыталась его оттолкнуть. Ногти впивались в кожу, плечи подрагивали, а колени подкашивались. Илай заметил, как несколько слезинок замерли на кончиках ее ресниц. Он аккуратно смахнул их, затем обхватил холодную щеку. Невыносимо видеть ее в таком состоянии – подавленной, на грани безумства.
Боль сковала сердце, и он прошептал:
– Я не могу. Я никогда не смогу отпустить тебя, mi kirry sicraella…
Когда Эстелла поняла, что высвободиться из кольца его рук не выйдет, она стала медленно успокаиваться и приходить в себя. Уткнулась носом в его обнаженную грудь, до боли впиваясь пальцами в бока. Он бы не удивился, увидев там кровавые полумесяцы от ее ногтей. Илай поглаживал ее оголенную спину, вдыхая знакомый запах – что-то сладкое, похожее на шоколад и полевые цветы. Он так скучал по этому аромату. Хотелось разлить его по бутылкам, чтобы больше никто не смог его ощутить.
Он так скучал. Будто они встретились впервые после долгой разлуки.
Эстелла подняла голову, но он не смог разобрать выражение ее лица. Это из-за него ей так больно? Из-за него она выглядит настолько разбитой и… опустошенной?
Как он мог довести ее до такого состояния?
– Почему ты так со мной поступаешь?
Илай склонился ниже, словно хотел вдохнуть в себя ее тихие слова. Их разделяли считаные миллиметры, которые показались ему в тот момент непреодолимой пропастью.
– Почему ты не можешь отпустить меня? Ты делаешь мне больно. Ты, черт возьми, разрушаешь меня…
Они дышали и не дышали, глаза неотрывно смотрели в глаза, сердца бешено неслись куда-то за пределы комнаты, мира, вечности. Илай чувствовал, как Эстелла чуть сдвигается вперед, прикрывая глаза, противореча своим словам. И он тоже не мог отойти от нее, хотя она ему не нужна. Были лишь ее порозовевшие губы, обида и желание в глазах, трепещущие от ожидания ресницы.
Поцеловать. Оттолкнуть.
Прижать к себе. Заставить уйти.
Заставить уйти.
Заставить уйти.
Заставить уйти.
– Ты давно разрушила меня.
Он обхватил ее скулы и медленно сократил между ними расстояние. Ее сладкое дыхание согревало его губы. Сердце, точно загнанная в клетку птица, трепетало где-то глубоко внутри. Илаю было больше двухсот лет, но сейчас – наслаждаясь этой секундой перед поцелуем – он хотел упасть перед ней на колени.
Когда его губы прижались к ее губам, он едва не застонал. Эстелла не ответила на поцелуй, но и не оттолкнула его. Она застыла на месте, просто позволяя ему делать все, чего он захочет. Илай мягко втянул в рот пухлую нижнюю губу, слегка оттянув ее зубами. Затем переместился на верхнюю, облизав ее чувственным движением языка. Эстелла задрожала и осторожно, практически невесомо подалась ближе и открылась ему. Он переместил руки на ее шею, слегка наклонив голову и углубив поцелуй.
Еще немного. Ему нужно почувствовать Эстеллу перед тем, как он уйдет от нее навсегда.
– Я бы мог целовать тебя всю оставшуюся жизнь, – прошептал он в ее губы, слегка отстранившись и опустив руки к завязочкам на бедрах.
Эстелла приоткрыла глаза, продолжая тяжело дышать. Его пальцы очертили разрез платья около тазовых косточек, где, как он помнил, находились его любимые татуировки.
– Я бы хотел видеть тебя каждое утро в своей постели – сонной, растрепанной и жаждущей меня. Ты бы никогда не носила нижнее белье. Потому что я люблю твое тело. Я до безумия люблю твое тело…
Эстелла приоткрыла губы, и Илай поднял ладонь, медленно проводя по ним большим пальцем. Вторая рука мягко поглаживала бедро, пальцы то пробегали по внутренней стороне, то возвращались к веревочкам.
Перепончатые крылья Эстеллы затрепетали.
Так нельзя.
Илай с усилием отошел от нее на пару шагов, пытаясь восстановить дыхание.
Нельзя.
Нельзя.
Нельзя.
– Я не хочу делать тебе больно. Лучше уходи, – твердо произнес он и отвернулся к окну, хотя внутри все бушевало и мечтало вернуться в ее теплые объятия.
Он прикрыл глаза и опустил голову, стараясь забыть, что она стоит позади него.
Эстелла все еще молчала. А ему не хотелось оборачиваться. Если он это сделает, никогда не сможет ее отпустить.
Секунды кружились и насмехались над ними, пока сзади не послышалась тяжелая поступь. Ему показалось, что Эстелла двигается в сторону двери, но внезапно она дернула его за руку, развернула к себе и впилась в губы жестоким поцелуем.
– Если мне суждено сгореть, – хрипло прошептала она в его губы, прижимаясь еще теснее, – то ты сгоришь вместе со мной.
И в эту секунду он проиграл.
Грубо толкнув Илая на кровать, Эстелла с захватывающей дух грациозностью забралась на него сверху, как ластящаяся кошка, и уперлась руками в грудь. Он сжал руками ее талию и, приподнявшись, приник к губам
