дому ― на жизнь хватает. Но спорить с женой бесполезно. Работа для нее ― это присутственное место, куда надо каждый день ходить. Вот как она постоянно пропадает в своей школе, даже если нет рабочих часов. И попробуй, объясни, что сегодня большая часть работы творится на дому.
Да, несмотря на аллергию, я ухитряюсь верстать чужие тексты: стараюсь не сидеть перед компом больше двух часов подряд, без конца протираю клавиатуру специальными салфетками.
Хотя, конечно, можно понять и Надю. После первого успеха и публикации в заграничном журнале наступило долгое затишье. Мне уже за сорок, а я даже не член союза. Казалось бы, членство давно ничего не значит. Но люди цепляются за архаичные звания, как за право носить павлиньи перья. Жена, как положено, пилит, коллеги сочувствуют. Хотя за спиной наверняка злорадствуют: писательское сообщество не любит выскочек. Тоска. Обычная русская тоска.
– Так ты пойдешь со мной? ― на всякий случай уточнила Надя.
Жена собиралась на вечеринку в школе. В принципе, можно сходить вместе, но ни желания, ни настроения. Да и запашок защитный присутствует.
– Нет.
Супруга удовлетворенно вздохнула. Честно говоря, наш брак с Надей уже лет пять как неактуален. Я знаю, точнее ― уверен, что у нее есть любовник; и сам… тоже не ангел. И еще пользуюсь успехом, по крайней мере, среди работниц библиотек. Единственное, что еще удерживает нас вместе, это худосочный отпрыск, который с большим детским пренебрежением смотрит на родительские усилия. Став подростком, он легко оборвет последние эмоциональные струны, что еще связывают Вовку с нами. «Эй, кто-нибудь! Плесните в чашу яда»…
Я не суицидник, честно. Просто жизнь становится невыносимо скучна.
Желтые цветы
Меня давно преследует чувство, что все, что ни напишешь, ― непременно сбудется. С утра записал фразу, что герою встретилась девушка с букетом желтых цветов и теперь невольно вглядываюсь во всех встреченных женщин с цветами.
Жена с сыном на воскресенье уехали к теще. Даже не позвонили ни разу. Хотя какая разница? Времени для отправки заявки оставалось все меньше, а решение так и не находилось. Я больше не пил, хотя чувствовал себя неважно. Ощущение бессмысленности своего существования сдавливало горло, словно пальцы убийцы. Я бродил без определенной цели ― просто не могу сидеть в квартирке тесной, словно одиночная камера. Вчера звонил Темерков ― из оргкомитета. Сказал, что финны, в принципе, заинтересовались моими текстами и даже могут опубликовать пару-тройку. Если, конечно, я приеду на форум. Смешно. Я ничего ему не сказал, словно еще на что-то надеялся.
– Здравствуйте!
Звук приветствия неожиданно прервал мое самокопание. Я вздрогнул и оглянулся ― Рита, случайная знакомая по союзу. Легкое платье с желтыми цветами; пушистая серая кофта, туфельки на каблучке. Выглядела сногсшибательно. Ну вот, напророчил.
– Что-то не так? Вам не нравится мое платье?
– Ничего, просто вспомнилось про желтые цветы.
– А! ― Она тоже вспомнила и покраснела.
Мелькнула мысль: может, она захочет выбросить платье? Прямо сейчас? Но настолько не совпало.
Литературное узнавание смутило нас обоих. Пришлось заговорить о какой-то ерунде ― о союзе. Что может быть мельче и бессмысленнее? В ход пошли какие-то картонные фразы. Потом мы гуляли по Мойке и Фонтанке. Стало легче. Я рассказывал то немногое, что знал о городе. Рита, к счастью, знала еще меньше. Я мог ее удивить. Ели мороженое. Дерзкая птичка ухитрилась оставить знак прямо на мою порцию ― мы долго смеялись.
Пару дней назад я забегал в союз узнать подробности о поездке, а там, оказывается, проходил семинар для молодых поэтов ― как работать с читаками. Ну, я не слежу за событиями в Слюрсе. И вот неожиданно услышал:
– Я прочла ваш рассказ и хотела спросить…
Что может быть большим бальзамом на душу писателя? Через пять минут мы уже разговаривали, словно старые знакомые. Проговорили несколько часов, забыв о насущных делах. Рита читала мне свои стихи ― действительно, хорошие. Бывают такие моменты, когда узнаешь собеседника, словно знал всю жизнь. В глазах новой знакомой светилось что-то такое ― ожидание сказки. А когда расстались, я вдруг понял, что даже не записал телефон.
Хорошая девушка. Совсем не похожа на модную поэтку ― ни пьет, ни курит; даже очки не носит. Одевается со вкусом. Почти замужем: жених уехал на два года стажироваться в Германию. «Есть время, чтобы все обдумать» ― пояснила Рита. Не ожидал, что встретимся еще раз.
В Питере достаточно чихнуть, чтобы пошел дождь. К здешней погоде нельзя приспособиться. Дождь застал нас врасплох и так же быстро закончился. И хотя тут же выглянуло солнце, спутница успела продрогнуть в своем легком платьишке. Меня накрыло волной нежности: я привлек девушку к себе, накинул свой пиджак на плечи. Под мокрой одеждой чувствовались все ее ребрышки. Сердце билось, словно птичка в клетке. Наконец, расстояние превысило опасный предел: наши губы слились, тела, словно дернуло током.
– Пойдем ко мне, ― тихо, почти шепотом сказала Рита.
И мы пошли.
На квартире Рита достала вино, привезенное из дома:
– Уже и не думала, что пригодится!
Мы выпили, поцеловались и, вдруг, не сговариваясь, начали стремительно раздеваться. А потом набросились друг на друга ― ну, извините, из песни слова не выбросишь. Сознание отключилось, а все заботы последних дней чудесным образом куда-то отступили. Я чувствовал такой голод, словно не сходился с женщиной месяца три. Рита немедленно отзывалась на каждое мое действие, на самую простую ласку и движение. Волшебно, просто волшебно!
Нет, она не выглядит классической красавицей ― слегка за тридцать, невысокая и темноволосая. Как там сказал поэт? ― «Ее глаза на звезды не похожи»… Ну да. Впрочем, какая разница? Главное, что нам было хорошо. Рита мила и женственна. А главное ― в ней чувствуется какая-то особенная свежесть, тихая, уверенная радость. Рядом с ней я ощущаю спокойствие и подъем.
А еще, на коже не оказалось ни одного тату или пирсинга. Такое не может не нравиться.
– Я не современная! ― усмехнулась Рита.
Ни о женихе, ни о моей семье не вспоминали ― зачем тратить время на ерунду? Все было естественно и понятно.
Мы провели вместе весь день и всю ночь. А потом я проводил Риту на поезд. Пока ждали отправления, говорили ни о чем, и, одновременно, о самом главном. О поэзии Бродского. О форуме в Хельсинки.
– Знаешь, я ведь искала тебя, а не просто гуляла.
– Вот как!
– Раз мы с тобой встретились, значит, в мире еще есть справедливость.
Сумасшедшая! Но мне нравится.
– Останься! ― без особой надежды попросил
