Возле полуразрушенного грота, в укромной глубине сада, не оказалось ни души. Отыскав единственную чудом сохранившуюся скамейку, Александр Борисович уселся и развернул газету «Новая Россия». Скоро в ней должна была появиться его статья о нелегальной торговле «мясом». Таков был единственный результат проведенного им опасного расследования. Но Турецкий был вполне собою доволен. Благодаря ему люди узнают правду. И ради этого стоило рисковать жизнью.
Не прошло и десяти минут, как послышались отдаленные шаги, и вскоре на скамейку рядом с прокурором молча опустился усталый немолодой мужчина. Его осунувшееся невыразительное лицо было совершенно безжизненным и серым. В неподвижных глазах царила пустота.
— Значит, все-таки пришли? — холодно произнес Турецкий, убирая газету.
— Вы не оставили мне выбора, — опустошенно глядя в никуда, ответил Беспалов.
— Полагаю, ваши коллеги уже держат меня на прицеле?
— Это излишне. Вам ничего не угрожает.
Искоса взглянув на собеседника, Турецкий понял, что это была истинная правда. Ему даже показалось, что он беседовал с живым мертвецом. Ибо не приходилось сомневаться, что Полковник скорее умрет, чем назовет имена тех, кто стоял за этим грязным преступлением.
— И все-таки я хотел бы задать вам несколько вопросов.
— Я слушаю вас, — последовал безучастный ответ.
— Кому принадлежала идея торговли органами?
— Какая разница? Впрочем, теперь уже все равно… Идея принадлежала Яну. Он нелегально подрабатывал этим на Западе. А потом решил «легализоваться». Наконец, ему нужны были деньги на свои научные исследования.
— Разве торговля осуществлялась только ради денег?
— Не только. Заинтересованные лица на Западе оказывали в виде благодарности различные особые услуги…
— «Заинтересованные лица» — это что, мафия?
— Мафия или власть — какая разница?
— И какие же особые услуги они оказывали?
— Заключение выгодных контрактов. Инвестиции в российскую экономику. Различная конфиденциальная информация и так далее…
— Значит, все осуществлялось с ведома правительства?!
— Не совсем. Только отдельных заинтересованных лиц… Им нужен был особый инструмент в тайной политике, если хотите.
— И поэтому весь технологический процесс курировало ваше ведомство?
— Совершенно верно. Курировало и организовало.
— То есть вы хотите сказать, что действовали на благо государства?! Опять цель оправдывает средства?
— Я только выполнял приказы…
— Но ведь организовали это вы! Вы поддерживали контакт с Янисом Ленцем на протяжении его так называемой эмиграции. Вы помогли ему выйти на этих заинтересованных лиц и нелегально вернуться в Россию. Вы привлекли к делу мафию и наладили поставки живого «материала» для подземной лаборатории. А когда профессор Ленц случайно узнал о преступной деятельности своего «гениального» сына, вы, с согласия последнего, убили его! После чего начали убивать всех, кто имел какое-либо отношение к этому делу. Разве не так?
Собеседник молчал, безжизненно глядя в никуда. Потом глухо произнес:
— У вас хорошая интуиция… Одного не пойму: как вы узнали обо мне?
— Вы с детства были другом Яниса Ленца. Вам хотелось это скрыть, и потому вы поспешили вырвать из семейного фотоальбома профессора все снимки, на которых вас можно было узнать. Но вы забыли о детских! И кое-кто помнил вас с тех времен… Вы также упустили из виду, что в телефонной книжке старика был записан номер вашего контактного телефона, благодаря которому он иногда связывался с вами и узнавал о жизни сына «за границей». Между ними давно были порваны все отношения, но вы с вашими связями были как бы передаточным звеном. Потому что, несмотря ни на что, отец не переставал его любить… Вы пытались образумить профессора, когда приезжали к нему на дачу под видом делегации иностранных специалистов. Но Карл Имантович принял решение и выполнил его. Хотя ему было невыносимо тягостно это сделать…
— Я предупреждал Яна, — устало произнес Беспалов. — Это было безумием — показывать старику объект. Тот, конечно, сразу обо всем догадался. Но тщеславие «гения» оказалось сильнее разума… Что ж, вы неплохо поработали, господин прокурор. Должен признаться, я вас явно недооценил…
— Скажите прямо: не успели вовремя убрать!
Оба надолго замолчали. Постепенно сгущались сумерки. В кронах деревьев изредка раздавались хриплые кладбищенские крики ворон.
— И все-таки я не понимаю, — неожиданно произнес Турецкий. — Ваша игра проиграна. Лаборатории больше нет. Почему же вы не можете назвать имена своих покровителей? Как японский самурай, продолжаете хранить им верность, зная, что эти люди — преступники и подлецы? Ведь они же вас все равно приговорили!
— Я только выполнял приказы, — вновь безжизненно повторил обреченный Полковник. И опустил голову, точно ее сейчас должен был снести занесенный меч.
Сухо кашлянув, Турецкий поднялся и так же сухо произнес:
— Прощайте…
Когда он шел по сумеречной аллее к набережной, позади, у грота, приглушенно щелкнул вы стрел.
Голос в телефонной трубке был полон глухого недовольства.
— Ну, что там у вас, майор?
— Игра закончена. Полковник вытащил даму пик…
— Он успел открыть свои козыри?
— Нет.
— Хорошо, — в трубке послышался облегченный вздох. — Что ж, держите ситуацию под контролем. И вообще, майор, не пора ли вам стать полковником?
Эпилог
На следующий день Турецкого провожали на поезд в Ригу. Стоя на шумном перроне среди разноязыкой толпы провожающих и пассажиров, Грязнов и Меркулов выкурили заодно с другом по последней сигарете и, крепко пожав ему руку, пожелали счастливого пути.
— Кажется, демократическое гэбье нас опять переиграло? — задумчиво произнес напоследок Константин Дмитриевич.
— А по-моему, боевая ничья, — возразил Грязнов. — А ты что скажешь, прокурор?
Но Турецкий не сказал ничего. Он просто улыбнулся обоим на прощание и поднялся в вагон. Поезд тронулся. Остановившись у приоткрытого окна, Александр Борисович проводил взглядом своих друзей, которые еще некоторое время шагали рядом с ним, а затем отстали. Все, что он хотел сказать, скоро будет опубликовано в газете «Новая Россия». И пусть об этом говорят другие. Ведь для них это всего лишь газетная статья. Очередная жутковатая байка на давно заезженную тему. А может, лучше было написать бульварный роман?
Размышляя о законченном деле, Турецкий снова ловил себя на мысли, как удивительна порой бывает роль случайностей даже в таком математически точном деле, как следственная работа. Ведь именно их взаимное притяжение в конечном итоге и помогло его раскрыть. Письмо профессора Ленца и фотографии из его семейного альбома; номер в телефонной книжке и память доктора Градуса; мужество следователя Кулика и появление Сережи Краснолобова; приезд Немировского и знакомство с Ритой… Да всего и не перечислишь. И незачем вспоминать.
