и мне понадобится время, чтобы сбежать. Что бы я ни сделала с Луи, это должно быть достаточно плохо, чтобы вывести его из строя.
Удар по голове. Этого должно хватить. Чем-то тяжёлым и тупым по его голове. Но, если это не сработает, я умру. Он набросится на меня и, возможно, задушит. Дерьмо. Насколько я знаю, там внизу нет ничего, что я могла бы использовать в качестве оружия, кроме чайника.
Когда я заканчиваю, мне с трудом удаётся удержать равновесие и встать, но тут открывается дверь и входит Луи. Он удерживает меня прямо, потом берёт бумагу и вытирает меня. Меня охватывает ужасный стыд. Глаза наполняются слезами, но я быстро смаргиваю их. Он не видит, как я возмущена им. Требуется сверхчеловеческая сила воли, но к тому времени, как он натянул на меня трусики и выпроводил из ванной, я сохраняю на лице нейтральное выражение. Я просто молюсь, чтобы мои глаза не выдали моих истинных чувств. Говорят, что глаза — это окна в душу, а он художник, поэтому, вероятно, видит всё глубже, чем большинство.
Когда мы возвращаемся в подвал, как я сейчас думаю, он предлагает мне поесть. Меня так тошнит, что кажется, я не смогу есть, но, к моему удивлению, когда передо мной ставят простую тарелку с тостами и спагетти, которые в основном дают детям, мой желудок урчит. Я съедаю немного и запиваю ещё чаем.
Затем он укладывает меня обратно на диван и продолжает рисовать.
*****
Я просыпаюсь от неожиданности. Темно. Но не кромешная тьма. Я обвожу глазами комнату, и меня охватывает ужас. Где он?
Я одна? Не знаю, что пугает меня больше.
— Эй? Луи? — он не отвечает. Осторожно, с болью в теле, я встаю и осматриваю комнату. Конечно, я подхожу к двери и пробую её, но она заперта.
Его нет здесь, но он оставил записку на столе, и пять свечей, работающих на батарейках, горят в комнате, так что я могу немного видеть. Записка проста.
Отдыхай, моя прекрасная муза. Завтра у нас ещё много работы.
Твой,
Луи. Целую.
Боже. Я хочу закричать, злиться и разорвать его, но он в доме надо мной, в этом я уверена.
Ключи! Я бегу к комоду, хотя знаю, что он не настолько глупый, чтобы оставить их здесь. Они исчезли. Несмотря на то, что мои надежды не оправдались, разочарование всё равно настигает.
Интересно, у него здесь есть камеры? Он наблюдает за мной? Если это так, то он знает, что я пыталась сбежать, как только он ушёл. Завтра утром он может относиться ко мне по-другому.
Вздохнув, окутанная вялым отчаянием, как промозглым туманом, я возвращаюсь на жёсткий диван и ложусь. Я должна отдыхать сколько смогу, потому что в ближайшие дни мне понадобятся все мои силы.
Глава 33
Нико
Мы копались в этом ублюдке целых двадцать четыре часа и выяснили, что у него пять объектов недвижимости, но ни один из них не находится поблизости. Никто не въезжал на территорию на машине, так что, должно быть, что-то ждало его на границе нашей земли. Он мог бы поехать куда угодно, но чутьё подсказывает мне, что он не повезёт Синдерс в то место, которое принадлежит ему по документам.
Я полагаю, что он либо снимает жильё, либо владеет чем-то, что не зарегистрировано официально. Как это найти? Поговорим об иголке в стоге сена.
Похоже, у него тоже мало настоящих друзей. Его электронная переписка и сообщения в WhatsApp многочисленные, но поверхностные. Много «Привет, дорогая, разве ты не чудесная?» модным редакторам и кураторам галерей.
Мой разум наполнен фильмами ужасов о том, что он может сделать с моей Синдерс. Как он может изнасиловать её. Моя челюсть напряжена так сильно, что зубы могут начать крошиться. Я не только убью его, сперва я буду его пытать.
Убийство для меня — ничто. Если я иду к тебе, значит ты не мальчик с хора, и заслуживаешь этого. Этот парень этого заслуживает.
Стук двери кабинета заставляет меня подпрыгнуть, когда она распахивается.
Сильванов заходит с этой сраной ухмылкой. Чему он так радуется? Ему стоит поостеречься разгуливать здесь с видом чертовски довольного происходящим. Я легко могу перенаправить своё насилие прямо сейчас, если меня достаточно спровоцируют.
— Угадай, что? — он почти мурлычет.
— Что, блядь?
— Раздражительный, — он поднимает одну бровь.
— Серьёзно? Не хочешь спуститься в спортзал и провести несколько раундов на ринге? Потому что сейчас мне бы не помешал выброс адреналина.
— Нет, спасибо. Моему Солнышку нравится моё лицо, и я не так быстр, как раньше. С тех пор как меня, блядь, подстрелили. В любом случае, зачем тебе бить человека, который нашёл лучшую зацепку?
— Ты что?
Он подходит и ставит передо мной фотографию.
— Значит, этот парень, который взламывает для меня…
— Рис, — предполагаю я. Он думает, что он единственный, кто может следить за людьми?
— Нет, на самом деле это Дамен. Ну, знаешь, зять Кантоса.
— Как у главаря греческого картеля?
— Да, так же. В любом случае, Дамен хорошо копается в глубинах даркнета. Он находит не только поверхностное дерьмо, как банковские счета и телефонные сообщения, он может найти твои самые грязные, самые тёмные секреты.
Моё сердцебиение учащается.
— Продолжай.
— Похоже, наш друг художник состоит в группе в даркнете для людей с определенными фетишами.
— Что за фетиши? — требую я.
Он внимательно меня рассматривает.
— Не уверен, что тебе нужно это знать.
— Что? Ладно, давай пропустим спортзал и сразу перейдём к оружию, ублюдок, потому что ты не имеешь права говорить мне, что я должен знать.
— Может и нет, но сейчас ты едва соображаешь. Если я расскажу тебе о его странных пристрастиях, ты пойдёшь туда, ты это знаешь.
Я сокращаю расстояние между нами.
— Мой разум уже там. Рассказывай. Это не может быть хуже того, что я себе представлял.
Он вздыхает.
— Он в странном дерьме. Ноги. Другие вещи. Девушки как куклы. Но больше всего он и один парень вели напряжённую беседу день за днем. Они сетовали на то, что все женщины в наши дни, по их словам, шлюхи.
— Ладно?
— Кажется, наш уважаемый друг художник потерял музу, потому что все женщины были слишком распущенные. Он может рисовать их только, если они чистые, и он не может никого найти. Тот парень согласен с его взглядами и считает, что женщины должны быть заперты и защищены от своих собственных, как он выразился, демонических импульсов.
— Чёрт возьми.
— В любом случае, парень, с
