где сокровища отца! Говори!
6
Под потолком комнаты носился испуганный ворон, каркая и задевая крыльями за широкий вязаный абажур. Лаптев водил вслед за ним пистолетом, но так и не сумев взять птицу на прицел, смачно плюнул под ноги и убрал оружие в кобуру.
- Гурген, ты сдурел? Это же ребёнок, прекрати! – с порога потребовал Ребров.
- Вот ещё! Эта падаль - дочка графа! Для меня она не ребёнок и даже не человек. Ребров, не лезь не в свои дела! - грубо ответил Диме мужчина и снова наотмашь ударил девочку по лицу.
- Митяй, Генка имеет право. У него на глазах пьяный барин отца насмерть забил оглоблей. И всё сошло с рук. Не лезь, пусть отомстит, имеет право, - примирительно проговорил Лаптев и похлопал комиссара по плечу.
- А с чего вы вообще решили, что эти сокровища существуют?
- Она у меня на глазах достала из тайника жемчуг! - Михаил кивнул на вытащенный из угла камина кирпич и положил на ладонь Диме чёрный бархатный мешочек с крупными жемчужинами. - Говорит, что это доктору, заплатить за лечение матери. А вот где остальные цацки - не говорит!
- Заговорит! - довольно хохотнул Гурген, - у меня ни одна баба ещё не молчала!
- А ты, комиссар, может быть, против? – вкрадчиво спросил у Димы Михаил Лаптев. - Может быть, ты классового врага пожалел, а?
- А я не вижу оснований для истязания ребёнка, кем был этот ребёнок ни был, - медленно и размеренно проговорил Ребров, глядя в глаза собеседнику, и тут же захлопнул ладонь с мешочком, к которому тот было потянулся.
- Тебе нужен жемчуг, мне нужно, чтобы всё было правильно, а Гурген просто наслаждается своим скотством! Если бы не было истории с отцом, он бы нашел другой повод! Придержи его, и я сделаю всё так правильно, как и должно быть.
Лаптев на полминуты задумался, потом кивнул слушавшему их Фёдорову, чтобы он вмешался, но Дима покачал головой, показывая, что делать этого не нужно.
Гурген поднял руку вверх для очередного удара, и девочка испуганно сжалась, но ничего не произошло. А через мгновение раздался жуткий грохот, и по графскому кабинету разнёсся отборный мат вперемежку с каторжанским жаргоном, которыми сыпал лежащий в обломках секретера Гурген. Дима с достоинством отряхнул ладони и сел на корточки рядом с девочкой.
- Привет! Меня дядя Дима зовут. А тебя как?
- Ан… Ан… Анна Леопольдовна.
- Будем знакомы! А скажи мне, Анна Леопольдовна, это твоя птичка? – Ребров кивнул под потолок, на ворона.
- Мммамин… Это Пауль. Я его выпустила из клетки. – девочка переводила испуганный взгляд с ворона на комиссара. А тот, ободрённый успешным началом разговора, задал главный вопрос.
- А где в доме есть ещё такие камешки? - и достал несколько жемчужин, показал их девочке, после чего ссыпал обратно в мешочек и спрятал в ладонь. Не дождавшись от Ани никакого ответа, Ребров тяжело вздохнул и заговорил вновь.
- Пойми, Анна Леопольдовна, деньги нужны всем, а времени у нас с тобой уже нет. Отдай папины драгоценности, и дядя Гурген тебя больше пальцем не тронет, я его об этом попрошу, обещаю.
- Это всё, что есть, господин революционер, - прошептала девочка, и посмотрела Диме не в глаза, а скорее куда-то в переносицу. - Если я не принесу господину доктору плату, он не будет лечить мою матушку, которая вчера ночью сломала ногу, убегая отсюда. Папа сказал, что этот тайник - наш единственный шанс. Папа сейчас сидит с ней там... Я не могу сказать где... Отпустите меня, пожалуйста, господин революционер! – сквозь всхлипывания заговорила девочка, нервно теребя свою растрёпанную косу, а Ребров неожиданно вспомнил слова цыганки про то, что он чуждый миру людей человек.
«Так вот что это значит! Иногда быть своим в мире людей - это сродни оскорблению!»– с грустью подумал он и незаметно для стоящих за спиной соратников положил мешочек с жемчугом девочке на ладонь.
- Извини, Анна Леопольдовна, но мне придётся тебя бить об стену, пока не вспомнишь где ещё могут храниться ценности! – подмигнул девочке Дима и, встав на ноги, с нескрываемой брезгливостью поднял Анну за подмышки так, что их лица оказались на одном уровне.
- Беги что есть мочи! Беги, иначе убьют! - прошептал он и мощным броском швырнул её в окно с такой силой, что выбив собой раму, девочка пару раз перекувыркнулась и по инерции прокатилась по свежему снегу ещё несколько десятков метров, но тут же вскочила на ноги и побежала в сад.
Дима бросился следом за ней, но три почти синхронно прозвучавших выстрела не оставили ему даже малейшего шанса спастись. Зацепившись плечом за обломок рамы, комиссар выпал из окна и завалился плашмя на снег, лицом к белому бескрайнему небу. Через него, матерясь и размахивая пистолетами, перепрыгнули бывшие соратники и устремились в погоню за графской дочерью, которая, несясь без оглядки по саду, уже успела отбежать на приличное расстояние.
- Догонят, черти, догонят… Как же жаль… - с тоской подумал Дима, всё хуже и хуже чувствуя своё тело. Неожиданно боль в груди выплеснулась в тело, будто вспышка пламени, и разорвала затухающее сознание умирающего комиссара.
А когда всё резко прошло. Дима, потирая грудь, поднялся на ноги и огляделся по сторонам. Вокруг творилось что-то невероятное. Из мира исчезли всё краски и тени, исчезло всё яркое и цветное, но самое странное было в том, что остановилось время. В воздухе висел снег, а вдалеке замер в прыжке Михаил Лаптев. Именно к нему и пошёл Ребров, всё так же удивлённо рассматривая новый для себя мир.
Подойдя ближе, он увидел, что мужчины уже почти догнали Анну и, скорее всего, ей не спастись. Удары, тычки и пинки не возымели на замерших людей никакого действия, поскольку попросту проходили сквозь них. Но зато Дима понял, что время всё-таки не остановилось, а только замедлилось. Так ничего не добившись, Ребров плюхнулся рядом с целящимся в Анну Лаптевым и со всей силы ударил кулаком в землю. В месте удара тут же закипел снег и, превратившись в воду, замер. Оценив, сколько снега предстоит избить и превратить в воду, Дима с безумным криком начал беспорядочно колотить кулаками в землю, создавая лужи прямо под ногами преследователей. Когда была завершена работа над последней лужей, для вырвавшегося вперёд всех Гургена, Лаптев уже наступил
