запахнув занавески плотнее, села рядом. Шум очевидно приемного отделения неотложной помощи, хоть немного стих.
— Мисс Эйс, в вашей страховке и документах указано, что вы только неделю назад покинули военный госпиталь. Однако судя из вашего состояния и анализов, я крайне удивлена, что в заключениях положенных к выписке нет ни слова от гинеколога. Вас осматривал доктор?
Я не могла понять, что вообще несёт эта женщина? Зачем меня осматривать гинекологу, если я проходила полный осмотр ещё пять месяцев назад, и ничего необычного или нового наш доктор мне не сказал.
— К чему вы ведёте, черт возьми? Что за дурацкая таинственность? — я задала вопрос возможно слишком резко, потому что женщина вскинула брови, и точно так же резко ответила:
— Вы беременны! И в вашем возрасте уверена, должны были знать о том, что препараты седативного характера запрещены! Но вам их вводили, даже не проведя соответствующего осмотра, мисс Эйс! Я понимаю, что род вашей профессии возможно исключает некоторые вещи, и вы вполне могли упустить природные моменты такого процесса, как беременность! Но общее состояние организма, когда вы теряете сознание прямо за рулём и, уверена, находитесь в пограничном к нему постоянно! Это, вы должны были заметить на восьмой неделе беременности! Куда ваши доктора смотрели?
— Погодите… Погодите… — я закрыла глаза и кривясь зашептала, а потом в шоке и с морозом по всему телу переспросила, как безумная, — Какая к черту беременность? Что вы… Что вы несёте?
— Вы на восьмой неделе, мисс Эйс, и я бы не начинала этот разговор, если бы не видела в каком вы состоянии, и что происходит с вашим организмом! — она сжала челюсть, а я сощурившись и дыша через раз присмотрелась к её беджу:
— Эрика Льюис… — прошептала, понимая, что голова опять пошла кругом, — Вы… Вы повторите, только нормально… Спокойно! Повторите!!!
"Это невозможно… Это просто какой-то кошмар…" — я сглотнула целый ком, ощутив как свело мышцы шеи, а женщина задала вопрос настолько сухим и безжизненным тоном, что это отрезвило меня:
— Если вам не нужен этот ребенок, а судя из того, что ваше руководство даже не удосужилось затребовать полного медицинского осмотра, значит, есть и другой выход… Вам просто нужно подписать документы, а ваша страховка совершенно спокойно покроет это, и уже завтра вы сможете вернуться на службу.
— Я уволилась… — ответила на автомате.
Продолжая шептать и дышать через раз, я смотрела только на белые простыни. Пока так и не отрывая от них взгляда, не схватила женщину, словно в лихорадке за руку.
Сжала с дрожью теплую ладонь, даже не смотря в её сторону и прошептала:
— Что… Что не так? Почему вы сказали про эти… Эти препараты? — я как безумная продолжала хватать ртом воздух, а потом опустила взгляд вниз и схватилась за живот с такой силой, словно рука могла что-то там нащупать.
— Сперва успокойтесь, — Эрика взяла мою ладонь в обе свои, и встряхнула вынудив посмотреть ей в глаза, — Дышите… Спокойно и ровно, — продолжила, когда я резко перевела на неё взгляд, — Моника… Дышите глубже! Сделайте глубокий вдох, потому что у вас начинается шок… Просто вдохните полной грудью!
Я смотрела на её губы, смотрела на её лицо, а другой рукой, вжалась в кожу живота так, будто ногтями в неё впилась. Ладонь дрожала, я дрожала, с тем и картинка перед глазами, но я взяла себя в руки и вдохнула так, что заболели ребра, а женщина только кивнула со словами:
— Вот так… Спокойно. Это не конец света, а всего лишь малыш.
Проследив за тем, как она это произнесла, во мне словно что-то в тысячный раз оборвалось. Боль сжала в тисках, а дыхание из глубоко переросло в дрожащее, потому что я вспоминала. В этот момент моя память возвращала Тангира настолько явно, что я могла почувствовать его дыхание на губах, и ощутить каждое прикосновение, как наяву снова.
"Мы же… Он же… Это было только в том лесу…" — я сделала глубокий судорожный вдох и закрыла глаза, чувствуя как слёзы будто разъедают лицо, настолько я похолодела, а они были горячими.
— Моника! Посмотрите на меня! — женщина опять встряхнула меня, вынудив сделать ещё один глубокий вдох и со слезами осмотреть себя опять.
— Что не… Что на так с ним? — я прошептала это настолько тихо, впервые почувствовав необъяснимый трепет такой силы, словно вся кожа покрылась испариной, а сердце сжалось само.
— Вам нужно остаться здесь, Моника, — уверенно ответила доктор, и сжала мою руку, пока я медленно переводила взгляд, чтобы посмотреть Эрике в глаза, — Есть огромный риск выкидыша. В том состоянии, в котором вы находитесь, я совершу преступление, если отпущу вас отсюда. Вам необходимо остаться и пройти курс полной реабилитации, чтобы сохранить этого малыша. Вы должны понимать, что если выйдете отсюда и опять потеряете сознание, это может закончиться кровотечением, и тогда мы будем бессильны. Потому… Если вы действительно хотите оставить этого малыша… — она положила на мои колени тот самый планшет, а сверху поставила ручку, — Подпишите документы и позвоните родным, или отцу ребенка, чтобы они привезли ваши вещи и всё необходимое…
Она только произнесла это, а я уже почувствовала как окаменела каждая часть моего тела, а голос бесцветно прошептал, пока рука продолжала сжимать больничную рубашку у живота, впиваясь пальцами в кожу:
— Его нет…
Женщина замерла, а её рука впервые вздрогнула, как и голос.
— Он мёртв, доктор. Отец ребенка умер, а близких людей у меня не осталось. Но я могу позвонить соседке, — продолжая тихо шептать, смотрела на застывшую в шоке женщину, — Очень милая девушка, и у неё тоже есть ребенок. Думаю… Агата не откажет мне в помощи.
Я перевела взгляд на бумаги и еле оторвала от себя руку, но подписала документы, опять схватившись за живот, как больная. Как безумная, я продолжала словно впивать в него ладонь так, будто она могла закрыть крохотное создание от всего мира, чтобы оно не видело и не слышало ничего, кроме моего дыхания и моего сердцебиения.
Агата действительно помогла мне. Я даже подумать не могла, что рядом со мной живёт такой человек. Все время наблюдая за её жизнью, только сейчас поняла, что завидовала ей. Просто молча отбрасывала это чувство, но где-то внутри, на уровне подсознания, меня точила зависть каждый раз, когда я смотрела на их жизнь. А сейчас, передо мной стояла испуганная блондинка с тремя пакетами в руках и глазами
