В ту ночь Анжела на удивление крепко спала. А Мэри в волнении расхаживала по комнате, не в силах согласиться с уже принятым решением. Она даже представить не могла, что больше никогда не увидит дочь, не приласкает ее, не погладит по головке, не скажет ей нежное слово.
Каким-то непонятным образом она продержалась еще пару дней, а потом вдруг получила конверт, в котором был чек не за одну неделю, а сразу за две. Она уже знала, что это означает. Владелец аптеки уволил ее и расплатился за две недели вперед. Рухнула последняя надежда сохранить дочь. А малышка в это время лежала в кроватке и мило улыбалась, такая тихая, красивая и совершенно беспомощная. Мэри посмотрела на нее и заплакала.
Несколько дней Мэри безуспешно пыталась найти работу. Она просмотрела все местные газеты, прочитала все объявления, но дело было перед Рождеством, и поэтому никто не нуждался в работниках. Оставалось последнее — получить социальную помощь, но она не хотела этого, так как помнила горькую судьбу матери, которая стала получать помощь и совсем потеряла интерес к жизни. Они никогда не выберутся из этой жуткой нищеты, и дочь пойдет по ее стопам.
Однажды вечером она купила очередной номер газеты и сразу же наткнулась на статью о богатой супружеской паре, которая несколько лет боролась за жизнь дочери с врожденным пороком сердца, но та все равно умерла, оставив безутешных родителей в состоянии шока. Мэри перечитала статью несколько раз, тяжело вздохнула, собрала вещи, оставила хозяину дома в конверте деньги за последний месяц, а потом взяла на руки дочь, села в машину и направилась в Сиэтл, где жила эта несчастная супружеская пара.
Через несколько часов она была уже в Сиэтле и без особого труда нашла нужный адрес. Эти люди жили в самом центре города, в большом доме, окна которого выходили на живописное озеро Вашингтон. Она в последний раз покормила дочь, написала короткую записку с просьбой не обижать ребенка и относиться к нему как к своему собственному, несколько раз поцеловала милое детское личико, а потом положила девочку на крыльцо и нажала кнопку звонка, после чего бросилась к машине и быстро умчалась прочь, подальше от совершенного ею греха.
Прошло много лет, но она до сих пор помнила содержание той записки: «Я знаю, вы потеряли дочь и сейчас вам нужен ребенок. Не сомневаюсь, что вы позаботитесь о девочке и будете любить ее, как свою родную дочь. Она замечательный ребенок и заслуживает любви».
Мэри была уверена, что эти люди пытались найти подбросившую ребенка мать, но сделать это было практически невозможно. Она немедленно уехала из этого штата и нашла себе работу в нескольких сотнях миль от родного дома. А потом она вернулась в университет, продолжила учебу и успешно окончила его. И все это время она помнила о брошенной ею дочери, помнила, но не плакала, не рыдала, не заламывала руки, так как душевная боль была слишком велика для банальных проявлений чувств. Свои горестные воспоминания она спрятала в самый дальний угол сознания, откуда они иногда прорывались, доставляя ей мучительное ощущение вины и невосполнимой утраты.
Глава 44
— Я сдержала свое слово, — задумчиво сказала Мэл, глядя на Гарри. — С тех пор больше никогда не была в этом доме и не пыталась встретиться с дочерью. Первые годы были самыми трудными, а потом я стала постепенно забывать ее. Ты не можешь себе представить, как это трудно. Ведь она была так близко, что я могла увидеться с ней. Но я убедила себя в том, что она теперь принадлежит другим людям. Они отдали ей всю свою любовь, заботились о ней долгие годы, и никто в мире, кроме нас с тобой, не знает о том, кто ее настоящий отец.
Гарри с сочувствием смотрел на нее и прекрасно понимал, какая борьба противоречивых чувств происходит сейчас в ее душе. С одной стороны, Мэл успокаивает себя тем, что ее дочь растет в приличной семье и ни в чем не нуждается, а с другой — ее до сих пор гложет чувство вины и отчаяния, что отдала девочку в чужие руки. Все эти годы она страдала и мучилась, не находя в себе сил, чтобы хоть с кем-то поделиться своим горем.
Гарри обнял ее, прижал к груди и долго гладил ее подрагивающую спину. Мэллори не плакала. Все слезы были выплаканы уже много лет назад. Рука Гарри скользнула вниз по спине, а потом он стал медленно расстегивать пуговицы на ее рубашке.
— Ты прекрасная женщина, Мэл, — прошептал он ей на ухо и поцеловал. — Самая лучшая и самая благородная в мире.
Он подхватил ее на руки, отнес в спальню, положил на кровать и стал быстро раздеваться. Мэл стыдливо отвернулась, даже не догадываясь, что он хочет избавить ее от последнего страха перед мужчинами.
— Открой глаза, Мэл, — тихо сказал Гарри, когда остался в чем мать родила. — Мэл, дорогая, я хочу, чтобы ты открыла глаза и посмотрела на меня. Это не каприз. Просто я хочу, чтобы ты навсегда избавилась от своих подсознательных страхов.
Мэл упрямо покачала головой. Она не хотела видеть его голым, и даже сама мысль о его наготе вызывала у нее дрожь.
— Мэл, посмотри на меня! — строго приказал Гарри, поворачивая ее к себе.
Медленно повернув к нему голову, она еще какое-то время лежала с закрытыми глазами, а потом неохотно подняла веки.
— Посмотри мне в глаза! — твердо скомандовал он, беря ее за руки.
Мэл робко посмотрела на него, потом ее взгляд невольно скользнул по его широкой груди и дальше вниз, до курчавых волос, и она увидела его вздыбившуюся от возбуждения плоть.
— Мэл, — тихо продолжал Гарри, — мы с тобой уже давно знаем друг друга и стали любовниками. Но это не банальные отношения между мужчиной и женщиной, это любовь. Ты понимаешь, что я хочу этим сказать? Это любовь, Мэл. Это прекрасный божественный дар, которым природа наделила далеко не каждого из смертных. Я хочу, чтобы ты почувствовала это, чтобы осознала всю глубину отношений, которые установились между нами. Только так ты сможешь окончательно избавиться от чувства неполноценности и навсегда забыть о травме, которую нанесли тебе в юности. Только так ты сможешь избавиться от страха перед мужчинами и позабыть о том, что произошло с тобой в ту роковую ночь.
Гарри наклонился к ней и поцеловал. Мэл охотно прижалась к нему, подняла голову и подалась вперед, отвечая на его призыв. Он опустился на колени и стал осыпать поцелуями все ее тело, каждый изгиб, каждую клеточку, пока не добрался до самого интимного места, покрытого треугольником густых светлых волос.
Он ласкал ее так долго, что она уже начала терять контроль над собой и нетерпеливо тянула его к себе. Но Гарри не торопился. А когда он вошел в нее, она выгнулась дугой, обхватила его обеими ногами и громко вскрикнула. Они занимались любовью медленно, наслаждаясь каждым мгновением и стараясь не упустить ничего, что могло бы доставить обоим несказанное удовольствие.
Вместе испытав оргазм, они на этом не закончили, а продолжали ласкать друг друга, постоянно обмениваясь поцелуями.
— Мэл, теперь ты понимаешь, что такое настоящая любовь? — шепнул он ей на ухо.
— Да, Гарри, понимаю, — едва слышно ответила она. — И очень благодарна тебе за это. Я люблю тебя, Гарри, люблю больше всего на свете.
