выше он забирался, тем громче он кричал, а добравшись до самой верхушки дерева, он завопил уже во всю мочь так, что крик его огласил весь лес: „Аю-у, аю-у, аю-у!“ Ведь там, наверху, его никакой леопард не достанет…»
Потом мне еще не раз, во время моего путешествия по Западной Африке, приходилось не только слышать, но и видеть это животное. Научное его название Perodicticus potto, подвид потто Ботсмана. Чаще всего потто днем спят, повисая на ветке, уцепившись за нее всеми четырьмя ногами (или руками — если хотите); при этом висят они неподвижно за счет судорожного оцепенения сухожилий, без какого-либо участия мышц. Но хотя их и называют полуобезьянами, похожи они скорее на плюшевых мишек, только с длинным цепким хвостом.
Одного такого «плюшевого мишку» мы обнаружили сидящим на пне срубленного дерева, из которого появились новые побеги, образовав небольшой зеленый кустик. Поймать этого красавчика в таком удобном месте не представило бы никакого труда, тем более что зверек этот, как ни странно, не умеет прыгать с ветки на ветку, и движения его вообще крайне замедленны, но… Каждый раз происходило одно и то же: наши африканские спутники никак не могли взять в толк, что звери нужны нам именно в живом виде, а не в мертвом. Они же видели в них мясо, и только мясо, а поэтому, завидя какое-либо животное, бросались на него с лихорадочной поспешностью и убивали. Так и на этот раз: не успели мы вскрикнуть от радости, что увидели живого потто, как он уже был убит. А может быть, местные жители просто боятся взять потто в руки? Для этого есть свои причины. Во-первых, на каждом позвонке у потто имеется острый отросток, выступающий сквозь кожу, но снаружи незаметный, поскольку спрятан в густом меху. А кроме того, потто известен своей «мертвой» хваткой — считается, что если он что-нибудь схватил лапами, то уж не отпустит. Я разглядывал лапы этих животных. По своему строению они весьма своеобразны: на них не хватает указательного пальца на «руках», а на «ногах» он не только имеется, но вдобавок еще снабжен длинным острым когтем, в то время как на всех остальных пальцах растут самые обычные ногти, как у нас.
Мы лежим на земле возле догорающего костра, завернутые в свои одеяла, и мирно беседуем. Наш проводник рассказывает разные истории на языке, представляющем собой смесь французского с бауле. Однако все понятно. Понимают его и наши африканские спутники: во всяком случае, они тоже слушают и смеются.
В нескольких метрах от нас, в слабом свете костра, я заметил нечто странное. Это «нечто» качалось, словно маятник, из стороны в сторону, причем именно с неутомимостью часового механизма. На мой вопрос, что бы это могло быть такое, последовал ответ: «Это „танцующий паук“».
И действительно, это оказался паук, сидящий в центре крепкой ловчей сети и быстро раскачивающий ее движениями своего тела: туда-сюда, туда-сюда. Резкая качка эта и на самом деле напоминала маятник. Если дотронуться до ловчей сети, паук приходит в такое волнение, что начинает уже как бешеный раскачивать свое сооружение, все убыстряя и убыстряя темп, пока вконец не уморяхнется и на некоторое время затихнет, чтобы набраться новых сил.
С помощью двух щепочек мы осторожно сняли этого большого паука с паутины и принесли его к своему костру, чтобы получше разглядеть; относительно ядовитости различных видов пауков на сегодняшний день даже у специалистов нет особой ясности. Но зато известно, что паук — самое умное среди всех животных; так считает, во всяком случае, наш проводник, и вот что он рассказал:
«Когда все животные еще жили вместе с богом Ньямье на небе, тот показал им однажды зернышко кукурузы и спросил:
— Кто из вас сумеет спуститься на землю и выменять это зерно на нового раба для меня?
Очень хотелось зверям угодить своему повелителю, но они только смущенно переглядывались. А вот паук встал и заявил, что он готов это сделать. Выпустил длинную нить и спустился по ней на землю (в то время как остальным зверям, а также людям и духам, чтобы спуститься на землю, каждый раз требовалась громоздкая тяжелая цепь, разматывать которую было очень трудно).
Спустившись на землю, паук присел отдохнуть на краю пашни, которую как раз обрабатывал один крестьянин. Своих кур он принес с собой в корзинке и выпустил здесь попастись[14]. Паук положил зерно на дорогу и стал терпеливо ждать. Через некоторое время одна из кур действительно подошла и проглотила его.
— Караул! — закричал паук. — Спасите! Ограбили! Разорили! Украли мое замечательное кукурузное зерно!
На шум прибежал хозяин и, узнав, в чем дело, предложил пауку взамен одного его зерна целый початок кукурузы. Но тот не унимался, крича, что никакой початок на свете не заменит ему его зерна, потому что оно было волшебным… И единственное, на что он может согласиться, — это забрать его вместе с курицей, в которой оно сейчас находится. Растерянный хозяин пытался возразить, что не может отдать ему этой курицы, это как раз самая упитанная из его несушек, но паук и слушать ничего не хотел. Он скандалил и вопил до тех пор, пока хозяин курицы не плюнул и уступил.
Паук взял курицу и пошел дальше. Вскоре он добрался до одной деревни, где и попросился ночевать.
— Моя курица такая большая, что она в курятнике может заклевать ваших мелких кур, заприте ее лучше на ночь в хлеву с козами, — заявил он хозяевам.
Разумеется, наутро курица оказалась затоптанной козами. Тут паук поднял такой вой и крик, причитая, что у него, бедняка, всего-то и было имущества — одна эта курица и теперь он лишился и последнего… Крестьяне этой деревни никак не желали огласки такого дела, не хотелось им и того, чтобы о них шла дурная молва, будто они нанесли ущерб гостю. Это считается очень неприличным. Поэтому они скрепя сердце решили отдать пауку ту козу, которая затоптала его курицу.
А паук взял козу и направился в следующую деревню. Там он потребовал, чтобы его козу поместили на ночь вместе с волами. В хлеву он привязал ее веревкой к косяку, а волы, которые, как правило, терпеть не могут коз, так долго гоняли и бодали ее рогами, пока она не удавилась на своей веревке…
Таким образом паук добился того, что взамен убитой козы получил вола. К вечеру следующего дня он добрался вместе со своим волом в одну деревню, где
