Книга Братья Кип (сборник) - Жюль Верн

Бог ненависти говорит твоими устами. Скоро мои братья узнают имя нашего нового вождя. Президент Гамарра думает не о народе, а лишь о том, чтобы укрепить свою власть, Боливар далеко, Санта-Крус изгнан… так что мы с вами должны действовать наверняка. Через несколько дней начнется праздник аманкес[89], который сулит множество удовольствий нашим угнетателям. Пусть каждый из вас будет готов к выступлению. И пусть мое слово донесется до самых отдаленных уголков Боливии!

Трое новых посетителей вошли в таверну.

— Ну что? — повернулся к ним Самбо.

— Мы не нашли тела Мартина Паса, хотя обыскали всю реку. Самые лучшие ныряльщики осмотрели дно. Мы считаем, что сын Самбо не погиб в волнах Римака.

— Значит, они убили его! О, горе вам, люди, если вы убили моего сына! Пусть мои братья расходятся тихо, пусть каждый из вас вернется на свое место, внимательно смотрит вокруг и ждет.

Индейцы вышли. Самбо остался один на один с Мананьяни, который спросил:

— Знает ли Самбо, что привело его сына в тот вечер в предместье Сан-Ласаро? Уверен ли Самбо в нем?

Глаза индейца сверкнули так гневно, что Мананьяни отпрянул назад. Однако Самбо сдержался.

— Если Мартин Пас предал своих братьев, я убью сначала тех, кому он подарил свою дружбу, потом тех, к кому обращена его любовь. После этого я убью его и себя, чтобы даже следа не осталось от рода, покрывшего себя позором!

Вошла хозяйка таверны и подала Самбо записку.

— Здесь собирались только индейцы?

— Да.

— Кто вам дал это?

— Не знаю. Я думаю, записку оставил один из посетителей, я нашла ее на столе.

Хозяйка вышла. Самбо развернул записку и громко прочел вслух:

— "Молодая девушка молит Бога за Мартина Паса, ибо не может забыть человека, который рисковал ради нее своей жизнью. Если Самбо что-нибудь знает о своем сыне или надеется найти его, пусть обернет руку красным платком. Его увидят глаза, которые следят за Самбо всегда".

Он смял записку.

— Несчастный, он влюбился в женщину!

— Что за женщина? — спросил Мананьяни.

— Она не индианка, — ответил Самбо, взглянув на записку. — Это девушка из богатой семьи… Ах, Мартин Пас, я не узнаю тебя!

— Сделаете ли вы то, о чем пишет эта женщина?

— Конечно нет. Пусть даже не надеется, пусть хоть умрет!

Самбо в бешенстве порвал записку.

— Но ведь эту записку, должно быть, принес какой-то индеец… — заметил Мананьяни.

— О, это не мог быть ни один из наших! Кто-то узнал, что я часто бываю здесь, но с этой минуты ноги моей больше в этой таверне не будет! Брат мой, возвращайся в горы, а я останусь здесь следить за городом. Посмотрим, для кого обернется весельем этот праздник: для поработителей или порабощенных.

Они разошлись в разные стороны.

План восстания был детально разработан и уже назначен его час. В это время года Перу становится малолюдным, здесь остается совсем немного испанцев и метисов. Индейцы, которые прибудут из лесов Бразилии, с равнины Ла-Плата[90] и спустятся с гор Чили, составят огромную армию. Когда удастся захватить такие большие города, как Лима, Куско и Пуно, вряд ли на помощь перуанским солдатам придут колумбийские войска, которые были недавно изгнаны перуанским правительством. Итак, восстание удастся, если каждый индеец сохранит тайну в своем сердце и среди них не окажется ни одного предателя.

Откуда было знать Самбо, что один человек, попросивший аудиенции у президента Гамарры, сообщил ему, что в устье Римака оружие со шхуны "Анунсиасьон" было выгружено в индейские пироги. Предатель получил щедрое вознаграждение за услуги, оказанные перуанскому правительству. Этот человек вел двойную игру: он за крупную сумму предоставил свою шхуну сторонникам Самбо, а затем выдал президенту план заговорщиков.

В человеке этом можно было без труда узнать еврея Самуэля.

VI

Андрес Серта окончательно выздоровел. Он был уверен в гибели Мартина Паса и теперь постоянно торопил Самуэля со свадьбой. Ему не терпелось пройтись по улицам Лимы с юной красавицей Саррой.

А она по-прежнему встречала его с высокомерным безразличием. Впрочем, это обстоятельство нимало не смущало метиса, ведь он заплатил за Сарру, словно за дорогую вещь, сто тысяч пиастров.

Нужно сказать, что Андрес Серта не слишком доверял старому еврею, и не без основания: не говоря уже о том, что сам брачный контракт не вызывал большого доверия, обе договаривающиеся стороны тоже не заслуживали уважения. Поэтому метис решил еще раз тайно встретиться с Самуэлем и пригласил его в Чоррильос, к тому же он был не прочь накануне свадьбы попытать счастья в игре.

— Кто вам дал это?

Открытие игорного дома на курорте произошло вскоре после приезда маркиза дона Вегаля, и с этого дня движение на дороге, ведущей из Лимы, становилось все оживленнее. Одни, добравшись сюда пешком, уезжали в карете, другие просаживали все свое состояние без остатка и уходили пешком.

Дон Вегаль и Мартин Пас не принимали участия в этих развлечениях, молодого индейца лишали сна более благородные переживания.

После вечерней прогулки с маркизом Мартин Пас обычно шел к себе и, усевшись у окна, проводил томительные часы, вспоминая прошлое.

Дон Вегаль тоже никак не мог забыть девушку, которую видел в храме, но не решался рассказать об этом Мартину Пасу. Маркиз боялся, что его признание вновь возродит в сердце юноши те чувства, которые ему хотелось бы поскорее погасить, — ведь у молодого изгнанника не было никакой надежды связать когда-либо свою судьбу с Саррой.

Полиция Лимы понемногу забыла о Мартине Пасе, и юноша решил, что теперь, когда он пользуется покровительством маркиза, он может появиться среди курортников.

Прежде всего Мартин Пас решил выяснить, что стало с юной дочерью Самуэля. Одетый в испанское платье, он беспрепятственно проникнет в игорный дом и послушает, о чем там говорят. Андрес Серта достаточно заметный человек в городе, и приближавшаяся свадьба была предметом живого обсуждения у жителей столицы.

Однажды вечером, вместо того чтобы отправиться к океану, индеец поднялся на склон горы, где разместились главные здания Чоррильоса, и по широкой каменной лестнице вошел в один из домов.

Это был игорный дом. День выдался тяжелый, душный. Разбитые после изнурительной ночи, несколько посетителей улеглись прямо на полу, завернувшись в пончо. Игроки сидели за столом, покрытым зеленым сукном и расчерченным на четыре квадрата. В каждом квадрате стояли буквы "а" или "с" — первые буквы слов "асар" и "суэрте"[91].

Игроки понтировали на одну или другую букву, банкомет объявлял ставки и выбрасывал кости, которые приносили