– Боюсь, что вы уже опоздали, Гарольд. – Даже не потрудившись для приличия придать голосу вежливую интонацию, Йен взял Эсме под локоть.
– Ваше сиятельство, – девушка решительно высвободила руку, – я дала уже вам сегодня определенное обещание и сдержу его. Однако сидеть на спектакле рядом с вами я не обещала и поэтому попросила бы вас предоставить мне возможность самой сделать выбор – в противном случае я просто возьму свое обещание обратно!
Губы Йена дернулись, но он постарался сдержать себя.
– Хорошо, – наконец кивнул он. – Но помни о нашем уговоре!
– Разумеется! – Эсме беззаботно улыбнулась.
К ее величайшему облегчению, Йен наконец удалился.
– Черт побери, – проворчал Гарольд, когда посол отошел на расстояние, с которого не мог их расслышать, – что это на него сегодня нашло? Я никогда еще не видел его таким сердитым! Уж не злится ли он на вас за вчерашнее?
– Скорее, он злится на вас.
– Вот как? Впрочем, – хмыкнул Гарольд, – сие меня мало заботит. Главное, что вы на меня не сердитесь.
Эсме почти не слушала его – глядя вслед удаляющемуся Йену, она чувствовала удивительную вещь: несмотря ни на что, ревность его была ей приятна.
Наконец, словно очнувшись, она поняла, что должна как-то отреагировать на реплику Гарольда.
– Ну что вы, я ни в коей мере не сержусь на вас! – Она не выдержала и вздохнула: – Я даже не побоюсь сказать, что вы мне вполне симпатичны!
– Тем не менее он, – Гарольд кивнул вслед удаляющемуся послу, – все-таки симпатичнее!
– О, прошу вас, не надо.
– Хорошо-хорошо, – заторопился атташе. – О лорде Уинтропе больше ни слова. Впрочем, позволю себе все же полюбопытствовать, почему вы с ним явились сегодня порознь. Означает ли это, что ваш отец нашел вас?
– Вы хотите сказать, что он уже здесь?
– А разве вы не знали? – Гарольд удивленно вскинул брови.
– Нет. – Эсме снова вздохнула. – Видимо, Йен решил, что мне это знать не обязательно…
– Возможно, ему об этом просто еще не сообщили – он уже ушел из консульства, когда там появился ваш отец. Переговорив с Ланглендом, мистер Монтроуз направился прямо в дом посла, но там не оказалось ни его, ни вас. Вечером он зарегистрировался в гостинице…
– Пожалуй, сразу по окончании спектакля мне стоит пойти в гостиницу и поговорить с ним, – решила Эсме. – Должна же я как-то его успокоить и сообщить, что он всегда может меня найти.
– Вы хотите сказать, – нахмурился Гарольд, – что все-таки ушли от Йена?
– Да, этим утром. И сейчас я нахожусь здесь исключительно по приглашению его высочества.
– Я правильно понял: вы ушли от Йена, ничего не сказав ему? – Судя по выражению лица, весть о том, что Эсме решила порвать с Йеном, явно пришлась Гарольду по душе.
– Совершенно верно, – кивнула она.
– Но почему? Еще вчера вы, казалось, любили его…
– Разве Годфри вам ничего не рассказывал? – удивилась Эсме. – Я-то думала, этот сплетник уже успел разболтать всему свету…
– Ничего не понимаю! При чем тут Годфри?
– Да так, ничего особенного… – Эсме потупилась.
– Эсме, что случилось? – В голосе Гарольда зазвучала озабоченность, и он, не выдержав, схватил ее за руку: – Они сделали вам что-то плохое? Говорите же!
– Давайте не будем, Гарольд. – Произнеся эти слова с невольным раздражением, она высвободила руку. – Вы, кажется, обещали: о Йене ни слова! К тому же спектакль вот-вот начнется!
– Что ж, как вам угодно. – Гарольд пожал плечами, и оба надолго замолчали.
Тем временем зал уже наполнился приглашенными. Последними вошли жены и дети его высочества – поклонившись с порога до земли своему повелителю, они прошли в первый ряд, состоявший из лежащих на полу циновок, и опустились на них. Что же до самого принца Матайи, то он расположился отдельно, в собственной ложе, в компании нескольких особо почетных гостей, с которыми иногда обменивался репликами. По правую руку от принца сидела женщина – очевидно, решила Эсме, то была его любимая жена.
Ложа британского посла вплотную примыкала к ложе его высочества. В тот момент когда Эсме, взглянула туда, принц, перегнувшись через ограждение, разговаривал с Йеном, указывая рукой в ее сторону. Посол что-то ответил принцу и пристально посмотрел на Эсме. Она поспешила отвернуться и услышала, как принц, заметив это, от души рассмеялся.
Пожалуй, подумала Эсме, зря она все-таки села рядом с атташе – взявшись играть роль невесты Йена, ей нужно было довести ее до конца, иначе все выглядело довольно глупо. Но теперь менять что-либо было уже поздно – свет в зале погас, и на сцену плавно, словно лебеди, выплыли танцовщицы в ярких сиамских костюмах. Впрочем, Эсме почувствовала облегчение уже от того, что неопределенность кончилась, и, усевшись поудобнее, стала смотреть на сцену.
Как она вскоре убедилась, представление мало чем отличалось от множества других сиамских пьес, которые ей приходилось видеть. Все роли – и мужские, и женские – исполнялись танцовщицами, размеренно двигавшимися под музыку небольшого оркестра. Хор излагал сюжет пьесы, в то время как танцовщицы разыгрывали его. Пожилая женщина, с важным видом сидевшая рядом со сценой со свитком в руках, выступала в роли суфлера, время о времени понукая танцовщиц, когда они начинали двигаться слишком уж медленно, Пожалуй, единственным, что отличало королевский театр от любого другого, были костюмы – шелковые, украшенные золотым шитьем наряды поражали своей изысканной роскошью, а любой из пышных головных уборов, искусно изготовленных из золота и серебра и богато усыпанных бриллиантами, мог бы посоперничать с короной самого могущественного монарха. Кроме того, у всех актрис были длинные, загибавшиеся накладные ногти из чистого золота.
Эсме забылась, поглощенная своеобразной, завораживающей сиамской музыкой и магической красотой танца… как вдруг спектакль снова напомнил ей о ее горькой судьбе. Сюжет пьесы – любовь молодого принца к прекрасной наложнице, как и соблазнительные движения танцовщиц, изображавших любовные игры, заставляли Эсме невольно ерзать в кресле, вспоминая руки и губы Йена, ласкавшие ее тело в ту роковую ночь. Помимо воли она несколько раз оборачивалась туда, где сидел посол, и всякий раз он, поймав ее взгляд, отвечал ей улыбкой. Только теперь Эсме поняла: то, что она не села рядом с лордом Уинтропом, вовсе не спасало ее – уже одно его присутствие в зале действовало на нее так же, как если бы он Находился рядом с ней. Сколько она ни повторяла себе, что во время предстоящего разговора с Йеном ей следует оставаться непреклонной, в уме ее снова и снова вставали красочные картины той бурной ночи…
Почувствовав, что кто-то тронул ее за плечо, Эсме невольно дернулась.
– Простите, – услышала она шепот человека, говорившего по-сиамски, – вы мисс Монтроуз?
Эсме обернулась к наклонившемуся к ней молоденькому слуге:
