глаз.
— Де-е-етка! — протянул он уже недовольно и разлепил-таки глаза, уставившись на меня, так и торчащую перед зеркалом. — В чем дело?
В том, что у меня сегодня чертов день рождения, вот в чем. И еще в том, что мне двадцать семь, считай, почти тридцать, а ты ни на единую черточку не изменился за это время, и вообще… Сколько живут виверны?
— Ни в чем! — спряталась я за похотливой ухмылкой и нарочно посмотрела на его член. И, само собой, он, как исключительно хорошо воспитанный парень, тут же вскочил и приветливо закивал мне.
Не буду думать о будущем, я не стану давиться ядом при мысли, что его однажды станет касаться другая, незнакомая, но уже сейчас такая ненавистная мне женщина, когда я доживу свой век и исчезну. И нет, я не способна быть мудрой и настолько сильно любящей, чтобы смириться с неодолимой неизбежностью и желать лучшего для возлюбленного, желать ему счастья, уже пусть и не со мной. Он настолько мой… для выражения глубины этого ощущения нет слов. Это куда как огромнее одержимости даже, как самые сильные голод и смертельная жажда плюс потребность в дыхании вместе взятые и помноженные на бесконечность — и все это мое восприятие Киана своим. Впрочем, он возвращает мне это неизлечимое безумие собственничества едва ли не втройне, не скрываясь, не давая ни на мгновение усомниться во взаимности, или бы я точно уже сочла себя психопаткой. Нельзя так кого-то любить, настолько в ком-то нуждаться, если это не обоюдно, потому что иначе подобное чувство бы сразу сдетонировало, и все, что осталось бы, — долбанные брызги на стенах.
Нырнула в постель к Мак-Грегору, не давая ни ему, ни себе думать, впилась губами и пальцами в его кожу, тут же вплавляясь в него и пуская его по своим венам в ответ. Перевернула на спину, взбираясь и одерживая одну из самых обожаемых мною побед, когда вот он, лежит подо мной, как моя личная покорная жертва, лучший в жизни подарок и неиссякающий источник взрывного наслаждения.
— Летти, скажи мне. — Нет, он не требовал напрямую, но черта с два мне удастся его обвести вокруг пальца. Никогда не удавалось. Он видит меня насквозь и все равно станет потом ходить кругами, в прямом или переносном смысле, и рано или поздно выпытает, что меня беспокоит.
Но сейчас я не хочу говорить ему, я его самого хочу.
— Все хорош-ш-ш-шо-о-о-о! — прошипела, насадившись на его плоть, и мои глаза сразу же чуть не закатились от кайфа.
Я немножко извращенка, потому что люблю принимать его в свое тело с легкой болезненностью, за пару минут до полной готовности, тогда, когда его размер и рельеф каждой вены ощущается остро, почти чрезмерно.
— Все хорошо-хорошо, господи, как же мне хорошо с тобой! — пробормотала и заскулила, двигаясь на нем, уже предвкушая, как он перевернет нас и отпустит себя, как только я взлечу первый раз.
— Значит, это не то хорошо, которого тебе достаточно, — прошептал Киан в мой висок, едва наши постельные буйства закончились и дыхание чуть-чуть успокоилось.
Но на самом деле у нас и правда все хорошо. Мы нашли этот на удивление крепкий пустой дом на побережье теплого моря где-то месяц спустя после того, как вся суета с цитаделями была окончательно завершена. Все без исключения существующие осколки были изъяты и переправлены в подземные лабиринты рисе, где их никому не достать. Эти малыши — виртуозы по части что-то или кого то спрятать. Моя ломка давно уже миновала, и теперь я прежний нормальный человек, ну почти. Благодаря периодическим кровавым поцелуям моего виверна, я куда как выносливее и сильнее себя изначальной. Да и жизнь на природе с настоящими длительными походами и изнурительными охотами и рыбалками и прочей суетой — это вам не дурацкие тренировки.
Ближайшие живые разумные существа от нас были в десятках километров, так что, не считая чрезвычайно редких и кратких визитов бывших соратников, а сейчас просто друзей, наше уединение было абсолютным. И черта с два нам было скучно или требовались еще какие-то развлечения, кроме благоустройства своего личного гнезда, добычи пропитания и секса. Я вообще никогда не была социальным и общительным созданием, а Мак-Грегора бесила необходимость хоть с кем-то, даже мимолетно, делить мое внимание, и, как ни странно, это становилось все очевиднее с каждым месяцем.
Единственное, что нарушало картину нашего «хорошо», — это то, что Киан перестал оборачиваться и летать, как только мы закончили добывание и переправку домой всех необходимых для простого уюта вещей. Сколько бы я ни спрашивала, ему удавалось соскочить с этой темы, так что наш быт, включая вылазки на охоту, был как у обычной, чисто человеческой пары. И вот, кстати, если он все же допытает меня насчет всех возрастных заморочек, я из него тоже в конце концов вытащу, почему не вижу моего ящера столь долго.
— Детка? — На этот раз пробудивший меня от недолгой дремы голос моего виверна был тревожным. — Что-то происходит.
Я бы спросила что, но уже и сама почувствовала. Моя кожа горела и чесалась, а еще казалась жутко тесной. В кровь словно запустили какой-то газ, и его пузыри понеслись по венам, раздувая их и кипятя изнутри.
— Вот зараза! — прохрипела невнятно. — Похоже, я заболела. Жарко до невозможности.
Я выползла из постели и тут же была схвачена Кианом.
— Куда?
— Хочу в воду. Может, она этот жар снимет.
Молча он подхватил меня и, выскочив из дома, потрусил к воде. Зашел вместе со мной по колено и уселся, водрузив меня сверху и начав поливать водой пригоршнями, пока я шипела и извивалась от одновременно шокирующего и приятного контраста. Ощущения не исчезли, но уже не так досаждали, зато появилось иррациональное впечатление, что мои кости как-то велики для моего тела, что ли.
— Запах твой… — озадаченно проворчал Мак-Грегор, потеревшись носом о мою шею и заерзав. — Он меняется.
— Воняю?
— Нет, заставляет почувствовать себя каким-то совсем уж озабоченным козлом, — признался он, но я это и так уже почувствовала. — Тебе плохо, а меня что-то прям аж клинит от желания. Не злись.
— Не злюсь. — Я потерлась об него в ответ, заставив застонать, и вот уж отчего действительно стало легче. Возбуждение так запросто вытесняло поганое самочувствие, и было оно с каждой секундой все мощнее, я буквально дурела, уплывала.
Впилась в его рот, рыча и только что не выгрызая предельную глубину поцелуя. И сделала то, чего раньше себе не позволяла: укусила Мак-Грегора за нижнюю губу, оцарапала зубами
