«систему интерполированных рассказов, вложенных один в другой, как детские игрушки-коробки», и находит эту структуру «сознательным художественным приемом, выполняющим несколько важных функций» [Axton 1961: xv].
173
См. комментарии В. В. Набокова [Pushkin 1975, 1: 33, 55, 285, 316; 2: 35, 352–354, 356; 3: 96, 97–98,159], а также [Setchkarev 1951: 101]. См. также эссе Набокова о Гоголе [Nabokov 1965: 127].
174
Более подробно об одержимости Метьюрина темой человеческого страдания см. [Howells 1978: 131].
175
Текст отсутствует в [Метьюрин 1976]. – Примечание переводчика.
176
Подробный анализ многослойности повествовательной структуры «Братьев Карамазовых» см. [Belknap 1967: 77-106, passim; Terras 1981: 50, 85; Miller 2008, passim; Thompson 1991: 26–52; Frank 2002: 572–580, 623–645, passim].
177
Обратим внимание на уже знакомую нам манеру Достоевского давать высокую оценку своим произведениям и даже позволять себе указывать на их оригинальность.
178
Перевод Б. Л. Пастернака.
179
Перевод Е. А. Суриц.
180
Во время написания «Идиота» Достоевский описывал в рабочих тетрадях свои сочинения как воплощение фантастического представления о действительности. «Правда, может быть, у нас другой взгляд на действительность 1000 душ, пророчества – фантасти<ческая> действи<тельность>» [Достоевский 9:276]. Вопрос о том, что Достоевский подразумевал под «фантастическим реализмом», в той или иной степени занимал всех исследователей. Интересное обсуждение этого вопроса см. [Knapp 1996: 66–67]. См. также [Jones 19906]. Джонс дает превосходный, стремящийся к полноте анализ моментов «фантастического реализма» в произведениях писателя. См. также [Jackson 1981: 288–303; Jackson 1966: 71–91; Frank 2002: 552–555]. Франк убедительно доказывает, что в главе «Черт. Кошмар Ивана Федоровича» Достоевский возвращается к проблемам фантастики, с которыми он сталкивался в ранней повести «Двойник». «„Удовольствие44, которое он испытывал, изображая черта Ивана, вполне могло быть вызвано тем, что писатель смог наконец исправить литературную неудачу, пережитую им в качестве дебютанта» [Frank 2002: 554]. Кроме того, о «фантастическом реализме» Франк пишет в книге «Достоевский. Удивительные годы» [Frank 1995: 301–302, 308–309, 314–315, 349–352].
181
См. главы 1 и 4, а также примечания к ним.
182
Исповедание веры (фр.).
183
Франк чрезвычайно удачно выбрал «Многообразие…» Джеймса в качестве модели для описания нравственного возрождения Достоевского (или «Достоевского», то есть полувымышленного рассказчика) в том варианте, как оно показано в «Мужике Марее».
184
См. об этом в главах 1, 4 и 6.
185
Возврат к прежней целостности (лат).
186
Джеймс часто выражается словами «бунтовщика» Ивана: «В обычной жизни есть моменты столь же дурные, как и те, которыми полна нездоровая меланхолия. Ужасные видения умалишенного всегда основаны на материале повседневности. Наша цивилизация стоит на руинах» [James 1970: 130]. Сравните это прозрение Джеймса с «коллекцией» газетных статей Ивана и его отказом в главе «Бунт» от мира, стоящего на слезинке ребенка. Как и герой Достоевского, Джеймс ссылается на «геологический катаклизм» и использует метафору пожирающих друг друга рептилий: «Нашему воображению трудно примириться с существованием хищных чудовищ древних геологических эпох… <…> но нет ни одного зуба в черепах, хранящихся в музеях, который… не вонзался бы в отчаянно отбивавшееся тело какой-нибудь обреченной жертвы» [Ibid].
187
Перевод Н. С. Гумилева.
188
Перевод М. Л. Лозинского.
189
Подробный анализ этого произведения см. в главе 4.
190
См. главу 1.
191
Адлер также делает о Достоевском замечание, которое могло бы выйти из-под пера Бахтина: «Ни один образ не встречается в его творчестве так часто, как образ „границы"» [Adler 1929: 283]. Статья Адлера изобилует ценными идеями и заслуживает дальнейшего изучения. Я благодарна моему покойному отцу, Льюису С. Фойеру, за то, что он указал мне на эту малоизвестную работу, и надеюсь, что другие исследователи тоже обратятся к ней.
192
Ненавижу этих разбойников (фр.).
193
Известно, что Достоевский советовался с врачом, и даже с несколькими, о деталях галлюцинаций и нервной горячки при написании встречи Ивана с чертом. Отсюда почти клиническое описание, которое дает хроникер: «Итак, он сидел теперь, почти сознавая сам, что в бреду, и, как уже и сказал я, упорно приглядывался к какому-то предмету у противоположной стены на диване» [Достоевский 15: 69]. И все же консультация с врачом, похоже, была излишней, если вспомнить рассказ Достоевского о том, что его мечтания на каторге начинались «с какой-нибудь точки, черты» [Достоевский 22: 46]. Голядкин в «Двойнике» (1846) не отрываясь глядит на черную воду реки как раз перед появлением двойника; Ставрогин проводил бессонные ночи, «часто устремляя неподвижный взор в одну точку в углу у комода» [Достоевский 11: 5]», или терял счет времени, глядя на «крошечного красненького паучка на листке герани» [Там же: 19]. Но время для Ставрогина, как потом и для Ивана, возвращается толчком: «Я вдруг выхватил часы» [Там же]. Прошло двадцать минут; он выжидает еще пятнадцать минут, чтобы дать Матреше время совершить свой ужасный поступок. Похоже, врач мог рассказать Достоевскому немного нового о галлюцинациях и трансах.
194
См. параграфы «Сон: гибрид утопии и дистопии» и «Сады и парадизы» в главе 6, где дается описание и анализ некоторых из этих противоречий.
195
Бахтин связывает это произведение с «Комической историей государств и империй Луны» Сирано де Бержерака (1647–1650), с мениппеями Гриммельсгаузена «Полет путешественника на луну» (ок. 1659) и Вольтера «Микромегас» (1752). В шестой главе я указывала на важные связи этой истории с произведениями Свифта, Руссо, По и Диккенса.
196
Мы уже говорили о постоянном интересе Достоевского к «Исповеди» Руссо и утверждениям швейцарского философа о том, что главным поводом для написания исповеди был вред, причиненный им много лет назад молодой девушке. См. главы 3, 5 и 6.
197
Более подробное обсуждение этих отрывков
