– Церковь – это просто освященное Господом место для свершения таинств и обрядов, но истинный храм находится в душах наших. Не думаешь же ты, что браки, освященные мною вне стен церкви, менее священны. Хорошо, давай оставим эту тему. Просто я вижу, что ваши отношения с господином Андрэ не слишком хороши, но я не могу понять, почему это происходит.
– Но я стараюсь быть хорошей женой.
– Но что-то не получается, так?
– Да, – всхлипнув, проговорила Анна. – Он избегает выполнения супружеских обязанностей. Он был со мной близок только два раза, сразу после свадьбы.
– И все?
– Да.
– А он хоть как-то попытался объяснить это?
– Нет.
– А ты не интересовалась?
– Нет.
– Но сама-то ты что думаешь?
– Не знаю. Я стараюсь быть ему хорошей женой. Я все делаю так, как научил меня падре Микаэль.
– При чем тут падре Микаэль?! – Удивление священника было искренним, так как он лично в своей практике не припоминал за собой никаких наставлений, за исключением тех, которые касались священности семейных уз. Тут же, судя по всему, дело касалось интимных подробностей.
– Ну я к нему обратилась с просьбой разъяснить мне, что происходит между женой и мужем…
И тут до падре Патрика наконец, как говорится, дошло. Девочка росла без матери. С детства вместо привычных игр девочек она всюду таскалась со старшим братом и росла этаким сорванцом среди мальчишеских забав – это предопределило ее круг общения и полное отсутствие подруг. Потом, когда она превратилась в девушку, скорее всего, ей худо-бедно объяснили причину ее недомоганий, но поговорить по душам ей было попросту не с кем. Служанки не решались беседовать на эту тему с господской дочкой, она сама стеснялась проявить свою полную неосведомленность в этом вопросе, отец попросту позабыл о том, насколько девочки отличаются от мальчиков, а потому не озаботился тем, чтобы дочку просветил кто-нибудь из женщин, брату и вовсе было невдомек. Вот и оставался приходский священник, с которым можно было говорить абсолютно на все темы во время исповеди.
– И что же тебе рассказал падре Микаэль?
– Он рассказал обо всем без утайки, и почти все произошло так, как он и говорил.
– Почти?
– Да, почти, – вновь потупившись, проговорила Анна. – Я все делала, как говорил он, но вот только Андрэ почему-то это не нравится, а ведь падре Микаэль говорил…
– Да что же тебе наговорил падре Микаэль?! – уже догадываясь об ответе, поторопил ее священник.
– Он сказал, что дьявол вселил в тело женщины порок сладострастия и что добропорядочная женщина должна быть стойкой и бороться с греховными порывами своего тела, иначе это погубит и ее, и детей ее, так как те будут рождены во грехе. Муж же только оценит такую стойкость своей жены.
– И ты следовала этому совету?
– Да. Я порядочная женщина и хочу быть добропорядочной женой, я не хочу уподобляться падшим женщинам, которые предаются наслаждениям, позабыв о спасении своей души.
– Та-а-ак. Теперь послушай меня, дитя мое. Господь в мудрости своей подарил женщине наслаждение, ибо впоследствии ей в муках предстоит дать жизнь и продолжить род людской. Мы, священники, даем обет безбрачия и целомудрия, отрекаемся от мирской жизни и благ ее, принося их в жертву на алтарь Господа нашего и показывая крепость нашей веры. Падре Микаэль был неправ, давая тебе совет, ибо не ты, а он принял постриг и принес обеты Господу. Нет греха в том, чтобы получать наслаждение в объятиях супруга, предопределенного тебе Господом нашим, и будучи в браке, осененном его благословением. Грех в неверности – в близости вне брака, но не на супружеском ложе.
– Но ведь падре Микаэль…
– Священник, а потому не может ошибаться? Нет. Это не так. Мы – слуги Господа, нам многое известно, но мы люди, а значит, не можем быть непогрешимыми, хотя всячески стремимся к этому. Вот меня, например, судили и видели в моих словах и действиях ересь, но суд Божий рукой твоего супруга рассудил иначе, и слуги его были вынуждены признать, что их суждения были ошибочными. Возможно, не так уж непогрешим и падре Микаэль и в своих суждениях по этому поводу ошибается. Подумай над этим.
Поднявшись, священник вышел из комнаты, оставив Анну наедине с раненым и ее мыслями. С одной стороны, падре был благодарен Андрэ – ведь благодаря его вмешательству ему удалось избежать костра, хотя у Новака и не было выхода, ибо в этот момент его вел Господь. С другой – он видел отношение окружающих к нему. Люди, едва узнав этого человека, как-то сразу проникались к нему доверием, он же старался быть честным с ними, не являясь на деле их господином, проявлял о них искреннюю заботу. Вот и дружину содержал за свой счет и, едва только появилась опасность, вышел ей навстречу. Не мог падре оставить Андрэ без помощи, и Анне, запутавшейся не по своей вине, не помочь тоже не мог, ибо эти двое, сами того не желая, мучили друг друга, а могли жить в любви и согласии. Все это еще не поздно исправить. Просто с девочкой должна поговорить женщина, и желательно – не молодая и не болтливая.
Священник на минуту задумался, а потом окликнул служанку Элли, которая как раз закончила оттирать пятна крови на полу, оставшиеся после операции.
– Дитя мое, ты не могла бы позвать Агнессу?
– Супругу Джефа?
– Да, именно ее. Госпоже Анне нужна помощь. Бедняжка не спала всю ночь, но не желает оставить раненого.
– Дак я-то на что?
– Нет, нет. У тебя и без того забот хватает. Пригласи Агнессу.
– Уже бегу, падре.
Агнесса пришла довольно быстро, и падре поспешил с ней уединиться. Он не мог не помочь двум полюбившимся ему людям, не нарушив тайны исповеди, но старый священник без раздумий пошел на это прегрешение, взывая к милосердию Господа по отношению к его грешной душе. Агнесса поняла все правильно и пообещала помочь госпоже, действуя исподволь, так, как умеют только женщины. Провожая ее в комнату с раненым, падре не сомневался в том, что она преуспеет.
Глава 15
Козырь в рукаве
«Ну вот кто объяснит, откуда берется столько грязи? Ведь чищу каждую неделю. Ну ладно, раньше можно было сказать, что пыль носит, но вот уже две недели, как выпал снег, от пыли, казалось бы, и следа не осталось – ан нет, вот она, грязь. И драишь, и драишь, а все без толку. И ладно еще АКМС и «стечкин», эти я часто с собой таскаю, но ведь и другие ничуть не чище. Дурдом какой-то!»
Андрей тяжко вздохнул и взялся за магазины. Нужно было их разрядить и зарядить другие, чтобы пружины отдохнули. Эту процедуру он проделывал каждую неделю. Неизвестно, имеет это под собой реальные основания или нет, но в училище в него вдолбили, как «Отче наш»: если не хочешь заполучить перекос или недосыл патрона, периодически прослабляй пружины магазинов. На пограничных заставах магазины первой очереди, которые всегда в полной боевой готовности, вообще снаряжали только двадцатью пятью патронами, чтобы не перенапрягать пружин. В общем, не может сразу столько народу, да еще и в разных родах войск, нести одинаковую ахинею, а раз так, то это нужно делать. Переснарядить четыре магазина несложно – хуже, если оружие подведет в самый неподходящий момент. Конечно, все может случиться, а раз в год и вилы стреляют, но увеличить шансы безотказной работы механизмов за счет незначительных усилий раз в неделю все же не так трудно.
