– Не смогли мы для направляющих на наши копиры ничего проще и лучше придумать. Всё остальное как-то сложно, долго и дорого получалось. А с рельсами хорошо вышло. За день прокатали сколько нужно через свою установку, и с ходу в дело их пустили. Вам мы обрезки от наших направляющих привезли. Нам и десяти метров длины хватило, – ответил я мастеру, продолжая рассматривать оружие, а когда повернулся к нему, то увидел два изменившихся лица. Очумевшее у Батищева, и донельзя ехидное у Силыча.
– Рельсы… А что, вполне рабочая идея. То есть вы больше десяти метров их такого качества за день сделали? – недоверчиво переспросил Фёдоров, тыча пальцем в ящики с подарками.
– Нет, – покачал я головой, и увидел, как Батищев с облегчением выдохнул, – Прокатали восемь штук. Каждая по двенадцать с лишним метров. А больше нам и не нужно было.
– Быстрее бы справились, если бы двигатель на протяжке помощнее стоял, – словно невзначай ввернул Силыч, добивая Батищева и поворачиваясь к входящим работникам.
К моему удивлению Степан Иванович начал не с измерительного инструмента, а с мощной лупы. По его команде одну из рельсин перетащили на подоконник, и старик дотошно рассматривал её поверхность под разными углами. Насмотревшись, он принялся за замеры.
Посопев под насмешливым взглядом Силыча со штангенциркулем, Батищев отложил его в сторону и взялся за микрометр.
– Мда-а, – пробормотал он через пару минут, стряхивая с носа каплю пота и выпрямляясь, – Бесовское искушение. И что я буду должен сделать, чтобы получать в месяц метров двести-двести пятьдесят направляющих такого качества?
Рабочие, судя по их возрасту не первый год знакомые с мастером, озадаченно притихли и с недоумением уставились на Батищева. Тот только рукой махнул им в сторону нашего подарка, предлагая самим его изучить повнимательнее.
– Мне бы очень хотелось получить дюжину производительных станочков для шлифовки алмазов. Полагаю, с ценой мы определимся без особого труда, – ответил я, мысленно поблагодарив своего мастера-оружейника, который и подсказал мне блестящую идею по завоеванию расположения мастера станочных дел.
Батищев сразу понял, что получив в свои руки идеальные направляющие, он не только разом повысит класс своей продукции, но и сможет отказаться от одной из самых трудоёмких и рискованных операций – шлифовки большой поверхности металла. Не настолько хороша ещё сталь, чтобы не было в ней раковин и вкраплений, которые порой многодневную работу шлифовщика сводят на нет. Зато после нашей обработки эти дефекты попросту исчезают. Как считает Густавсон, в процессе гидроэкструзии металл находится в квазижидкостном состоянии и в нём происходит перераспределение дислокации внутренних дефектов.
Уф-ф. Эту его фразу я отдельно записал, и выучил, как стихотворение. Жаль, что не пригодилась она в сегодняшнем разговоре, но я всё равно ей когда-нибудь блесну. Иначе долго придётся объяснять, почему на нашей зеркальной поверхности никогда не бывает дефектов.
– Дюжину… И как скоро надо? – спросил Батищев, вытирая вспотевшие руки марлевой салфеткой, очень кстати оказавшейся в ящике с измерительным инструментом.
– Месяц-полтора, – задумчиво протянул я и жестом остановил Степана Ивановича, приготовившегося было возражать, – Станки у нас не слишком сложные. Мы алмазы не граним, а вытачиваем из них цилиндрики. Давайте я лучше покажу чертежи тех станков, которые у нас сейчас работают, а вы подскажете, как им оборотов подкинуть.
– Да, действительно, не особо сложные станочки, – вынес мастер заключение, когда изучил принесённые из автомобиля чертежи, – Но взяться за них мы только через месяц сможем. После недавней заварушки у нас срочных заказов уже под сотню скопилось. Война, она не одними военными потерями измеряется. В этот раз у нас около пяти тысяч станков супротивником уничтожено было и больше тысячи вывезены оказались. Сейчас уже наши оборудование оттуда тащат, но вроде как за Урал собираются всё отправлять, на государственные заводы. Поэтому первые станки вы месяца через два увидите, не раньше.
Хм, как-то запутал меня Батищев своим видением войны. Не обучают нас в Академии рассматривать потери в станочном парке. По крайней мере я ни в одной сводке не читал про погибшие и пленённые токарные и фрезерные станки.
– Два… Хорошо, пусть будет два. Только это далеко не последний мой заказ, – спокойно ответил я, понимая, что наша наживка заглочена Батищевым по самые жабры.
Мастер побарабанил пальцами по столу, раздумывая. Четверо его работников, переговариваясь громким шёпотом, слышимым по всей комнате, никак не способствовали повороту разговора в его пользу. Слишком уж велико было их удивление и чересчур экспрессивны выражения, которыми они обменивались.
– Полагаю, что кто-то из моих знакомцев тебе насоветовал, на что меня взять можно? А ну, цыть! – прикрикнул мастер на работников, – Подарки и измерители ко мне отнесите, да поживее. И работать. Солнце ещё высоко.
Подбодренные немудрёной шуткой, мужики, звучно топая, покинули контору.
Проводив взглядом работяг, мастер повернулся в мою сторону, всем своим видом показывая, что он ждёт ответа на вопрос.
– Всеволод Лобаев ко мне переехал. С меня современный цех, новые технологии и комфортное, безопасное жильё, а с него сто снайперских винтовок в месяц через полгода. Первые уже начали серийно выпускать. Шустро у них дело пошло. На сотню пока не вышли, но лиха беда начало.
– Понятно, – покивал головой мастер, выслушав мой ответ, – А станки какие в дальнейшем потребуются? Обычные, или опять что-то наособицу?
– Тех и других понемногу. На серьёзное производство я пока не тяну, а по мелочам вполне себе. Да вот, к примеру, – я вытащил из кармана небольшой подшипник, чуть поменьше карманных часов размером. Понравилось мне его крутить во время медитаций. Дед у меня чётками пользовался, а я вот с подшипником приспособился медитировать.
Мастер, как заворожённый, смотрел на крутящийся на моём пальце подшипник. Потом, сердито сопя, он полез ковыряться в тумбочке, что стояла в углу комнаты. Через полминуты его поиски увенчались успехом и Батищев протянул мне новенький подшипник, чуть большего размера, чем мой.
– Он же почти не крутится! – возмутился я, попробовав предложенный мне экземпляр.
– В том-то и дело. Крутится так себе, да ещё и люфтит слегка.
Следующие пять минут мы выслушивали горячую речь Батищева. Если коротко, то по его мнению нам надо все свои дела забросить и заняться одними подшипниками. Не хватает их стране, а у тех, что нынче производят, качество приличными словами не описывается.
– Мда-а, дилемма, – вслух высказался я, когда мы распрощались с Батищевым и пошли к автомобилю.
– А что случилось? – взглянул на меня Иван Силыч, донельзя довольный результатом прошедшей встречи. Дожали мы таки мастера станочных дел. Всемерную поддержку он нам пообещал.
– Вроде как я постоянно магию хочу возродить, а как за что не возьмусь, так всё на пользу технике идёт.
