— Привет, Лот, — сказал Ирвинг. — О каком разврате речь?
Лот добродушно усмехнулся:
— Лена и отец настоятель сокрушаются, что теперь девочки будут учиться в одном классе с мальчиками. Говорят, это не приведет ни к чему хорошему.
— Вы, госпожа Покатикамень, тоже учились в одном классе с мальчиками, — сухо заметил Ирвинг. — Так что не вам разбрасывать камни, как говорится.
Лена поджала губы и промолчала. «Сколько лет назад они разошлись, а все еще болит старая рана», подумал наблюдательный Петр.
Несмотря ни на что, Лот выдержал траур по первой жене. Лена стала второй женой Лотара через год после казни проклятой упырицы, почти сразу после того, как старший Покатикамень передал бразды правления областью Ирвингу. Лот оставил брату не только должность, но и дом. Для себя и новой жены он выстроил другой, в предместьях Новгорода, на берегу сонной речушки Питьбы.
Настоятель чувствовал, что назревает ссора, и ломал голову, как бы увести разговор на что-нибудь нейтральное. Однако в голову ничего не приходило. Петр досадовал на себя, что поднял эту скользкую тему. Но кто бы мог подумать, что так все обернется.
— Проходите, — сказал Ирвинг брату и его жене.
Настоятель Пётр умоляюще посмотрел на Лотара.
— Да мы на минутку, — сказал Лот. — Ты придешь к нам на Новый Год, или где-то отдельно отмечать будешь?
— Приду, — кивнул Ирвинг.
— Ну, вот и все, — сказал Лот. — Мы поехали тогда. Будем ждать.
Отец Пётр благодарно кивнул Лотару. Чета Покатикамень покинула приемную. Ирвинг приглашающе махнул рукой настоятелю. Петр вошел в кабинет вслед за его хозяином. Дверь плотно закрылась за ними.
Ирвинг остановился у своего стола. Пётр увидел лежащую там свою рукопись. Сердце его бешено застучало. Ирвинг в глубокой задумчивости побарабанил пальцами по крышке. Затем решительно опустился на стул.
— Садитесь, — сказал он, указывая на кресло для посетителей.
Петр устроился в кресле. Оно было довольно удобным. Еединственный его недостаток, на взгляд Петра, заключался в том, что кресло было обито темно-красной кожей. Она немилосердно скрипела при каждом движении сидящего. Это поневоле вынуждало гостя сидеть тихо, как мышка.
Ирвинг откашлялся.
— В общем и целом, мне понравилось, — сказал он.
Петр облегченно вздохнул. Заметив это, Ирвинг улыбнулся.
— Но вы слишком сгущаете краски, — продолжал он. — Ну, какой из меня святой? Я, может быть, отшельник, подвижник, но не святой. Нет, не святой…
— Скромность — одна из самых главных добродетелей. Жаль, вот только встречается она не часто, — ответил ободренный настоятель.
Ирвинг засмеялся и протянул рукопись Пётру.
— Администрация области готова финансово поучаствовать в издании этой, несомненно, богоугодной книги, — сказал он.
Увидев обрадованное лицо Петра, Ирвинг предупреждающе поднял ладонь:
— Этот год выдался для нас не самым удачным. Поэтому много мы выделить не сможем. Не больше тридцати процентов от общих издержек, я думаю. Больше — не потянем.
— Да что вы, что вы! — воскликнул счастливый настоятель. — Этого больше, чем достаточно! Благодарю вас!
Ирвинг отпустил его великодушным жестом.
Петр удалился, пятясь и крепко прижимая рукопись к груди.
Ирвинг снова подошел к окну. Он смотрел на заснеженный лес. За березками в белой паутине топорщилось крестами кладбище, где Ирвинг когда-то разминулся со смертью. Он зябко передернул плечами.
Повесть отца Петра растревожила не только те, давние воспоминания.
В голове Ирвинга прокручивалась его последняя беседа с Крэком, которая произошла всего месяц назад.
Из пятнадцати членов Совета Федерации «за» назначение Кирилла Иванова президентом Федерации проголосовали одиннадцать. Ирвинг находился в числе тех четверых, кто голосовал «против». Он уже отлично понимал все тонкости политического процесса в этой стране, и знал, на что идет.
Однако бежать заграницу, как это сделали двое других членов совета, голосовавших «против» Ирвинг не собирался.
Некуда было бежать; вся его жизнь была здесь.
Ирвинг в очередной раз порадовался, что не завёл семьи. Сейчас пострадала бы ни в чем не повинная женщина, и, возможно, дети.
Но президент не торопился с ответом. Сначала Ирвинг думал, что Крэк ждет вступления в должность, и сейчас ему не до мелочей. Но на третий день после инаугурации ожидание стало невыносимым. Тачстоун не выдержал и явился в Красный Дом. Так называлась резиденция президента. Крэку предстояло жить здесь на протяжении всего срока полномочий. В этом же здании проводились заседания правительства и Совета Федерации.
Тачстоуна впустили в присутственную часть здания. На аудиенции с президентом Ирвинг настаивать не стал. Он сидел в курилке и собирался с духом.
Но Крэк сам нашел Тачстоуна. Президент появился в курилке вместе с Карелом Шеиным, министром иностранных дел. Шеин был самым старшим членом в новом кабинете министров. Ирвинг не знал точно, сколько ему лет. Но на вид Шеину можно было дать никак не меньше сорока пяти. Шеин недаром возглавлял дипломатический корпус. Он сразу понял, кого Ирвинг ждал в курилке. Министр отошел в сторону, чтобы не мешать беседе.
— Привет, — сказал президент и улыбнулся старому другу. — Рад тебя видеть.
— Сомневаюсь, — сказал Ирвинг.
— Мне сейчас анекдот рассказали, — произнес Крэк. — Старый, еще от коммунистов остался. Собирает хозяин фермы своих работников и говорит: «Ребята, у нас прогнила крыша на коровнике. Есть два варианта развития событий. Реальный — прилетают инопланетяне и чинят нам крышу. Фантастический — мы справимся сами».
Ирвинг расхохотался. Несколько нервно, надо признать. Но он не ожидал, что Крэк так глубоко и полно поймет, почему он, Ирвинг Тачстоун, голосовал против того, чтобы Крэк Джонс стал президентом Российской Федерации.
И не ожидал, что президент теперь оставит ему жизнь.
— Ведь знали, а? — сказал Крэк, то же улыбаясь. — Знали!
И продолжал очень спокойно и серьезно:
— Возможно, иррипане надеялись и впрямь сделать с Землей что-нибудь такое, что повредит людям.
— Да, — сказал Ирвинг.
Он испытал невыразимое облегчение от того, что можно говорить вот так прямо, в открытую.
— Ведь они столько в вас вложили, в тебя и твоих одноклассников, — продолжал Ирвинг. — Бесплатный сыр бывает только в мышеловке.
Джонс кивнул:
— Но они тогда не знали того, что я знаю теперь.
— И что же это?
— Любая система, — сказал Крэк. — Чья надежность зависит от людей — ненадежна. Да, они дают мне советы и иногда даже прямые приказы, что делать. Как и остальным кэнменам. Но следовать им или нет, решаю я. Они никак не могут нас заставить, вот в чем дело.
