– Ни хрена вы не знаете, – прорычала Пайн.
Он допил остатки вина.
– Может быть, и нет.
– Какой была настоящая фамилия моей матери?
– А почему вы спрашиваете?
– Почему? Потому что я ее дочь и имею право знать.
– Нет, не имеете. Вы можете так думать, но у вас такого права нет.
Пайн посмотрела на него, словно собиралась ударить.
– И я вовсе не в гневе произнес эти слова, Ли.
– Меня зовут Этли, – резко сказала она.
– Хорошо, Этли. Я говорю так из-за того, что ваша мать рискнула всем – в том числе своей жизнью – чтобы поступить правильно в таком возрасте, когда большинство людей даже не в состоянии вовремя встать с постели. Я обещал ей, что заберу ее тайну в могилу. И нарушил свое обещание, когда рассказал вам все это. Но больше вы ничего от меня не услышите.
В его словах прозвучали такая искренность и преданность, что они заставили рассерженную Пайн задуматься. Она отступила на шаг и посмотрела на Атланту.
– Я понимаю, как вам было трудно, – уже более спокойно сказала она.
– Ценю ваше сочувствие, но мои трудности ничтожны по сравнению с теми, которые пришлось перенести вашей матери. – Он посмотрел на свой пустой бокал. – Значит, вы действительно не знаете, где она сейчас?
– Нет. И даже мои навыки и ресурсы ФБР не помогли мне ее найти.
– Тут я должен взять вину на себя.
– Почему?
– Я научил ее обманывать и прятаться. Мне пришлось так поступить, потому что люди, которые могли попытаться ее найти, были бы сколь умны, столь и безжалостны. Но у нее началась настоящая паранойя, в особенности после рождения дочерей.
– Почему вы просто не внесли ее в программу защиты свидетелей? Там работают очень толковые люди.
– Вы думаете, мы не пытались? – последовал неожиданный ответ Лайнберри.
– Что… что произошло?
– Вы и ваша семья чудом уцелели. Дважды. Я думаю, вам с Мерси было тогда по одному году.
– Что? – Пайн была ошеломлена. – Но… складывается впечатление, что вы рассказываете о жизни каких-то других людей. Не моей.
– Я прекрасно понимаю ваше глубокое удивление. Именно тогда люди, с которыми я работал, придумали план.
– И мои родители перебрались в Андерсонвилль со мной и Мерси?
– Да. Андерсонвилль находился достаточно далеко, и едва ли кто-то мог представить, что бывшая знаменитая модель захочет там поселиться. К тому же имелся еще один плюс. Появление любых других новых людей в городе легко заметить.
Он отошел от стены и снова уселся за столик. Пайн присоединилась к нему.
Он посмотрел на нее через стол.
– Теперь я сожалею о том, что произошло.
– Полагаю, вам пришлось сделать то, что вы были должны, – сказала Пайн. – В точности как моей матери.
– И как вы намерены теперь поступить?
– Я также сделаю то, что должна, – твердо сказала Пайн. – Теперь вы можете отвезти меня обратно? Мне нужно о многом подумать, а здесь у меня не получится.
Когда они спустились в гараж, Пайн спросила:
– Вы не против, если я сяду за руль?
– Нет, конечно, но почему?
– У меня такое ощущение, что я должна вернуть себе контроль хотя бы над чем-то. В противном случае…
Он протянул ей ключи.
– Я понимаю.
По дороге в Андерсонвилль оба не произнесли ни слова.
Пока не прогремели выстрелы.
Глава 62
Первым инстинктом Пайн было достать «Беретту Нано» из сумочки, но она решила удерживать руль и начать маневр уклонения.
– Джек, вы в порядке? Джек!
Она повернулась и увидела, что он лежит, привалившись к спинке сиденья, и его лицо стало пепельно-серым. Лайнберри отвернулся в сторону, и его вырвало. Она увидела, что у него на груди расплывается кровавое пятно.
Дерьмо.
Пайн повернула руль «Астона Мартина», съехала на обочину и попыталась шалью остановить кровь от огнестрельного ранения. Пуля вошла в верхнюю часть тела справа. Пайн знала, что там находится много органов, но пуля хотя бы не попала в голову или сердце.
Она немного наклонила Лайнберри вперед и пощупала спину. Выходной раны не было.
Бросив взгляд в ту сторону, откуда стреляли, Пайн вытащила телефон и позвонила Ларедо. Он взял трубку после второго гудка, и она рассказала то, что ему было необходимо знать.
– Принято, – ответил он.
Они находились совсем недалеко от Андерсонвилля, и Пайн надеялась, что достаточно близко.
Она посмотрела на Лайнберри, тот лежал совершенно неподвижно.
– Джек! Давай, Джек, держись!
Она пощупала его пульс. Он был слабым, но отчетливым.
– Джек, оставайся со мной. Помощь уже в пути. Просто держись…
Новая пуля пролетела не менее чем в дюйме над ее головой. Она нырнула вниз и потянула за собой Лайнберри.
Пайн хотела вытащить пистолет и начать ответную стрельбу, но тут же отказалась от этой идеи.
Она услышала, как заработал двигатель автомобиля.
Это позволило ей многое понять.
Пайн чувствовала, как смешивается запах рвоты Лайнберри со сладким влажным воздухом Джорджии и ее собственным потом, вызванным адреналином.
Она распахнула свою дверь, сбросила туфли и опустилась на колени, спрятавшись за корпусом машины, как за щитом.
Примерно в сотне ярдов от ее позиции появились включенные фары. Однако она не могла определить марку автомобиля или разглядеть водителя.
Пайн вытащила из сумочки «Нано». Она могла сделать восемь выстрелов: она надеялась, что этого хватит.
Она использовала бок «Астона Мартина» как точку опоры и прицелилась в приближавшийся автомобиль. Они не знали, что у нее есть оружие. Они вполне могли думать, что она и Лайнберри выведены из строя. Возможно, стреляли в ее сторону, чтобы понять, как обстоят дела.
Именно по этой причине Пайн не стала стрелять в ответ. К тому же прежде она не видела цели, теперь же она появилась.
Автомобиль набирал скорость.
Не стреляй, Пайн. Не стреляй…
Она убрала прядь волос с правого глаза. Сделала вдох и застыла, приготовившись сделать безупречный выстрел – как ее учили.
Водитель решил пойти до конца, потому что машина заметно увеличила скорость, и теперь Пайн сумела разглядеть, что к ним устремился большой внедорожник, чтобы с ними покончить.
Пайн дождалась, когда до внедорожника оставалось менее двадцати футов.
