Так минуло несколько дней. Дурные мысли наваливались с новой силой. Я знала государя не так хорошо, чтобы быть уверенной, что рассказанное ему облегчит мою участь. Временный комфорт мог быть лишь наградой за откровенность, не более того.
Я дочитывала одну из принесенных книг, когда в замочной скважине двери камеры провернулся ключ.
Взволнованно встала, и тут же осела.
Вошедший оказался тем же тюремщиком, который забирал меня к государю. В его руке висел пустой мешок.
— Доброго вечера, миледи. Это вам следует одеть на голову. Со всем уважением, но если вы не сделаете это добровольно…
— Сделаю, — поспешно сказала, не желая терять те крохи гордости, которые были мне позволены.
Значит, суд уже провели без моего личного присутствия. Вот и все.
Дрожащими руками я натянула холщевый мешок, чувствуя, как он пахнет соломой. Меня взяли за плечо и потянули. Ноги не желали идти, но я приложила всю силу воли, чтобы не заставлять себя тащить.
Идти в полной темноте оказалось сложнее, чем я думала. Голова чуть кружилась, когда меня разворачивали на поворотах или останавливали перед ступенями. Пока мы шли, я неспешно размышляла, где именно меня будут казнить.
На городской площади? Или в связи с таким большим количеством выявленных некромантов из благородных семей, государь не пожелал устраивать из этого представление, и распорядился о тихих казнях без лишних глаз?
Внутри зияла пустота. Я прежде думала, что случись со мной подобное, непременно буду рыдать, просить о милосердии или сопротивляться, но вместо этого лишь шагала вперед, принимая свою участь. Нет, я не была сломлена или раздавлена, но внутри стояло четкое осознание, что все это время я вне своего желания стремилась именно к такому итогу.
Брианна говорила что-то про колесо. Может, жизнь и смерть каким-то чудом и войдут в равновесие, может, неупокоенные души вернуться к богине, но мы, мелкие винтики в этом огромном механизме, легко ломаемся и так же легко заменяемся в зависимости от прихоти богов.
Какая-то из очередных дверей распахнулась, и я почувствовала свежий воздух. Пахло травой и легкой сыростью после дождя. Под каблуками застучал мощеный камень, затем меня остановили и вдруг сдернули мешок.
Я успела рассмотреть распахивающуюся дверцу кареты, а затем меня подсадили, и я по инерции шагнула внутрь.
Первым я увидела напряженное лицо Идвина. Я охнула, забываясь, и кинулась некроманту на шею, моля богов, что не сошла с ума, и вижу реальность, а не больную галлюцинацию, созданную собственным ослабевшем разумом.
— Это ты… — прошептала я. — Всемилостивые боги…
Затем словно обдало ледяной водой. Если он здесь, неужели… неужели и он?..
— Кларисса, садись уже скорее, — раздался знакомый голос, и я обернулась.
Напротив Идвина сидел сам государь. Я обомлела и покорно опустилась на подушки рядом с некромантом. Тот так и не выпустил меня из объятий, но я не обратила на это внимание, полностью сбитая с толку происходящим.
Карета тронулась. Римерий тщательно задернул занавески.
— Что происходит? — спросила я.
— Мы недолго прокатимся вместе, а затем карета повезет вас в ближайший порт, — откликнулся государь. — А там с моей грамотой вы можете сесть на любой корабль и отправится в любое приглянувшееся вам место, будь это Объединенные республики или даже Долмийские острова.
Я потеряла дар речи.
— И прошу прощение за фокус с мешком, — после короткой паузы добавил Римерий. — То, что мы делаем… не совсем законно. Ни один рулевский суд не оправдал бы тебя, Кларисса, а давать личное помилование в такое время я просто не могу. Бардак творится повсюду, двор кипит, и не дай богиня завтра-после завтра вспыхнет восстание. Пока мы будем улаживать все дела и наводить порядок, может пройти не один год. Столько тебе и придется просидеть в тюрьме, ожидая помилования, если ты останешься в Рулевии. Поэтому единственный выход — уехать отсюда. Хотя бы на время.
— А Идвин… откуда ты здесь? — беспомощно пробормотала я. — Я многое рассказала, но я даже не знаю твоего настоящего имени, как же так?.. И зачем тебе уезжать, если ты ничем не раскрыл себя и…
Некромант смутился.
— Этот ловкий молодой человек за несколько дней всеми правдами и неправдами успел сделаться тюремным алхимиком, и наверняка устроил бы много шума, не вычисли его странную деятельность охрана. Я быстро понял, кто это. А когда он подумал, что мои люди решили его задержать, то показал свой темный дар, оживив пару раритетных скелетов в собственном поместье.
— Бекка оказалась свидетельницей всего это происшествия, — откликнулся Идвин. — Она тут же побежала в храм Брианны, прося о скором разрыве между ней и исчадием тьмы в роли меня. Более меня здесь ничего не держит. Наконец-то, я смогу покинуть Эргу и начать все с начала.
— А твоя семья?.. Они же могут пострадать…
— Общество бурлит. Выявлено столько носителей темного дара, что этим уже сложно кого-то действительно удивить, слишком много семей очернено. — Ответил государь. — И твои родители… Когда их лечение будет закончено, им не придется всех сторонится.
— Они живы?! — воскликнула я.
— Да, — кивнул Идвин. — После свадьбы я нашел Элину, и она указала на то место, где их держали. Когда государевы люди ворвалась туда, там не было ни одного некроманта, все Голоса смерти ушли. Судя по всему, над твоими родителями довлели оставленные охранные духи, но после кончины поставивших их некромантов, вероятно погибших на свадьбе, эти цепи разрушились. Поверь, твои отец и мать в полном порядке, не считая общей слабости и легкого обезвоживания.
— Ты так говоришь, словно сам видел их…
— Видел. И говорил с ними. Они уже знают о том, что случилось на свадьбе. Я лично обещал твоей матери, что вытащу тебя, и она кое-что передала...
Он потянулся к сумке и извлек знакомый блокнот.
— Твои родители любят тебя, Кларисса. Все что они делали, они делали лишь из желания тебе помочь.
Я прижала записную книгу к груди. Слезы текли по щекам, оставляя влажные дорожки. Затем, вспомнив, я протянула блокнот обратно Идвину.
— Он твой… наша сделка…
Некромант покачал головой:
— Я хочу, чтобы эта книга осталась у тебя. Пусть в нашем путешествии это будет напоминанием о твоей семье.
Я смахнула набежавшие слезы, изо всех сил стараясь окончательно не разрыдаться.
— Просто чтобы вы знали, чтобы расставить все точки… Я по-прежнему не вижу в вашей некромантии ничего светлого и чистого, — тихо сказал государь. — Мертвецы, манипуляции с душами, разложение… Это слишком далеко от милостивой богини. Но мир устроен действительно сложнее, чем мы привыкли себе представлять. Мою семью обманывали долгие годы, и пострадало множество невинных. И сколько душ по всей Рулевии нуждаются в упокоении, подумать страшно... Я надеюсь, вы еще вернетесь тогда, когда мы все будем готовы громко заявить о своих ошибках. А меня… меня ждет много работы.
