Впрочем, сейчас нет времени об этом беспокоиться.
— Давайте-ка разберемся, как управлять звездным разрушителем, — хлопает в ладоши Соло. — Пора по-настоящему уравнять шансы. Кто-нибудь, выйдите на связь — еще не хватало, чтобы те Х-истребители вздумали нас укокошить!
Битва продолжается. Призрачная эскадрилья, собранная Веджем из разномастных пилотов, по тем или иным причинам оставшихся не у дел, ловко расправляется с роем СИД-истребителей, хотя и сама несет потери. Не отстает от них и «Сокол», и вскоре Лее уже кажется, будто она стала с кораблем единым целым. В какие-то мгновения ей чудится, что она незримо ощущает бушующую вокруг нее космическую битву, словно некий теплый поток, в который опущена ее рука. Лея понимает, что пускай лишь слегка, но ее направляет Сила.
Люк будет счастлив.
Наконец захваченное «Владычество» открывает огонь по другим звездным разрушителям, и «Исказитель» раскалывается пополам, рассеченный, словно острым ножом, лучом лазера. Космический вакуум довершает начатое.
— Твой сумасшедший план сработал, — ухмыляется Эваан.
— Тогда выходит, он не такой уж и сумасшедший.
— Ну уж нет — это было полнейшее безумие, принцесса. Говорят, будто Хану постоянно везет, но мне начинает казаться, что и тебе тоже.
«Сегодня со мной была Сила, — думает принцесса. — Но самое главное — со мной были мои друзья». И возможно, это единственное, что нужно в Галактике.
Из динамика раздается голос Акбара:
— «Исказитель» уничтожен. Команда «Нейтрализатора» сообщает о безоговорочной капитуляции.
— Отлично, адмирал. И спасибо, что откликнулись на мой зов.
Лея связалась с адмиралом после того, как послала сообщение Веджу. Естественно, она сильно рисковала — Акбар вполне мог остановить ее. Но он прилетел, и она знает, чем это может для него обернуться — как и для нее с Веджем. Не было принято политического решения — не проводилось голосований, никто не санкционировал действия, подвергшие риску корабли и их экипажи. Даже учитывая, что Акбар находился на борту собственного корабля с минимальной командой, а Ведж собрал давно забытых пилотов, многие из которых, как считалось, уже ушли на покой, вряд ли Мон Мотма согласилась бы на подобное. Но это проблема будущей Леи. Что касается Леи настоящей, то она весьма довольна собой.
Пора наконец увидеться с мужем. Она сажает «Сокол» внутри одного из ангаров «Владычества». Несколько штурмовиков пытаются оказывать сопротивление, бесплодно стреляя из бластеров.
Орудийные установки «Сокола» тут же разделываются с ними.
— Дальше давай сама, — говорит Эваан. — Поцелуй от меня Хана — если, конечно, он сбрил эту свою бороду. А то, знаешь, как-то оно… бррр.
Лея смеется и сходит с корабля.
В дальнем конце ангара распахивается люк.
В ярком круге света появляется мужской силуэт. Он делает шаг вперед, но Лея уже знает — это ее муж, Хан Соло. В каждой руке у него по бластеру. Неожиданно сбоку возникает какое-то движение — кто-то из штурмовиков перелезает через ящик, нацелив на принцессу свою винтовку…
Пушки в руках Соло вспыхивают, и штурмовик падает.
Хан идет к Лее, которая улыбается ему, прислонившись к борту «Сокола».
— Ваше божественное высочество! — орет он, завидев ее.
— Привет, негодяй! — кричит она в ответ.
— Мне что, через весь ангар тащиться?
— Мне нравится твоя походка.
— Как ты? — спрашивает он.
— Все в порядке. И я жутко на тебя зла.
— Эй, это я на тебя сердит. Опять мне приходится тебя спасать?
— Тебе? — недоверчиво переспрашивает она. — Спасать меня? Это я спасла тебя, тупоголовый болван.
— Я тебя люблю, — ухмыляется он.
Лея закатывает глаза.
— Да поцелуй же ты меня уже, дурень.
И Хан ее целует. Они заключают друг друга в столь крепкие объятия, что ей на мгновение кажется, будто они не просто вместе, но стали единым целым, и ничто никогда больше не в состоянии их разлучить. Рука Хана опускается на ее живот и замирает.
— Как наше дитя?
— С ним все прекрасно.
— С ним? Значит, это он? Я же говорил, что у нас будет мальчик. Разве нет? Надо бы придумать имя для маленького бандита…
— Не смей даже заикаться, что он станет бандитом. Он будет ангелом.
— Что плохого в бандитах?
— Что плохого в ангелах?
— Поцелуй меня еще раз, — говорит он.
Что она и делает.
Глава тридцать восьмая
Нора смотрит на простирающееся перед ней море голов. Тысячи граждан собрались на площади, чтобы увидеть выступление Канцлера Мон Мотмы и услышать рассказы освобожденных из кашиикской тюрьмы. Рядом с Норрой стоит Брентин — она слегка сжимает его руку, ощутив, что ладонь мужа сильно вспотела. Вид у него бледный, он кусает губы и смотрит не на толпу, а поверх нее — в какую-то точку посреди пустоты. Норра боится, что и сама выглядит так же, обуреваемая множеством чувств: волнением от предстоящей речи перед собравшимися, уверенностью, что после ее, скорее всего, вырвет прямо на флотскую форму, и, наконец, беспокойством за Теммина, который так и не появился и, значит, всерьез на нее злится.
Они на сцене не одни. Позади Канцлера десятки освобожденных со странного тюремного корабля Голаса Арама. Прибыли и официальные лица — сенаторы, генералы, адмиралы. Акбара нигде не видно, но Норра замечает коммондора Агейт, на лице которой лежит свойственный ей отпечаток порожденных войной гордости и скорби. Hoppe кажется, что где-то в конце она замечает генерала Мейдина, а рядом с ним сенатора от Чандрилы, Дюрма Хармодиуса.
А неплохая у нее подобралась компания, учитывая, что сама Норра — дезертир.
Площадь окружают похожие на белые утесы здания центра Ханны, а дальше простирается море. Прямо впереди, подобно лестнице, бегущей по фасаду старого Дома собраний, тянутся темные линии балконов, предназначенных для дипломатов, сенаторов и других посланников, желающих увидеть сегодняшнее празднество.
На самом верху — балкон, зарезервированный для имперского чудовища, адмирала Рей Слоун. Норра старается не думать о ней, не думать вообще ни о чем: ни об этой женщине, ни о Теммине, ни о том, что нужно побыстрее сбежать, прежде чем ее стошнит.
Мон Мотма выступает вперед. Ее сопровождают двое советников: тогрута Окси Крей Корбин и чандриланин Хостис Иж.
По краям сцены и над головами толпы парят дроиды-камеры с выдвинутыми голообъективами; некоторые делают статические фото с голубыми вспышками, другие ведут видеосъемку разворачивающихся событий. Норра старается не обращать на них внимания.
Мон Мотма поднимается на старый, белый как мел каменный подиум, осыпающийся по краям, но переживший века.
