Книга Сущность - Бентли Литтл

– Где он? – кричала Клэр на свою мать.

– Не знаю! – рыдая, ответила та.

Между ними встал Джулиан.

– Думаю, мы все знаем, где он сейчас.

– Я еду туда! – Изо рта Клэр брызнула слюна, когда она, охваченная истерикой, стремительно развернулась и бросилась к парадной двери. – Я его найду! Я…

Джулиан схватил ее за плечи.

– Прекрати! – приказал он. – Возьми себя в руки. – Сам он тоже лишь с трудом сохранял способность мыслить здраво, но кто-то ведь должен не давать ситуации окончательно выйти из-под контроля. – Ты нужна Меган! Отправляйся в больницу и постарайся сделать так, чтобы с ней все было в порядке! – Повернулся к своей теще. – А ты, Мэриан, оставайся здесь на тот случай, если вернется либо он, либо Роджер, либо… – Его мозгу было не под силу придумать, как закончить это предложение, и он просто оборвал его.

Мэриан вытирала глаза.

– А что станешь делать ты?

– В дом я поеду сам. Я разыщу Джеймса и привезу обратно.

Клэр все еще билась в истерике.

– Ты не смог отыскать там моего отца! А что, если ты не сумеешь отыскать и Джеймса? Что, если…

– Чем дольше я буду торчать здесь, тем больше времени мы потеряем. Езжай! Возьми фургон. А я возьму машину. – Джулиан не стал ждать ответа, но его голос и вид были столь решительны, что Клэр даже не стала пытаться с ним спорить, а вместо этого обратилась к своей матери, велев той позвонить в больницу, едва только Джеймс вернется.

Джулиану хотелось попрощаться с Клэр, поцеловать, сказать, что он ее любит, но понимал – любой намек на то, что возвращение Джеймса может пройти не как по маслу, подорвет ее уверенность в том, что все будет хорошо, и она, вполне возможно, снова утратит над собой контроль, – поэтому, закрывая за собой дверь, так ничего ей и не сказал.

Последнее, что Джулиан увидел, прежде чем выйти из дома, была Клэр, обнимающая свою мать.

Затем он поспешил к припаркованной на подъездной дороге «Хонде Сивик» родителей своей жены. Сел в нее, задом выехал на улицу и помчался по ней, надеясь, что сумеет найти Джеймса. И что, когда это случится, его сын будет жив.

Папа!

Джулиан заставил себя выкинуть эту мысль из головы.

Движение в городе оказалось куда более плотным, чем он ожидал, и всякий раз, подъезжая к светофору, он натыкался на красный свет. Несколько раз Джулиан ловил себя на том, что в отчаянии и бессилии бьет по рулю, потому что не успел проскочить на желтый, гадая, не стала ли эта очередная задержка роковой, или же думая, что если бы он проехал на красный, его остановил бы коп и выписал штраф, что отняло бы еще больше времени.

На всякий случай Джулиан решил все-таки не нарушать правил, но, проезжая по городу, волновался все больше, и ему казалось, что эта короткая поездка длится целую вечность.

Наконец он свернул на Рэйни-стрит. Все участки выглядели так, словно с тех пор, как их покинули жители, прошло не несколько дней, а уже несколько месяцев. На подъездных дорогах не было машин, а каждое дерево, куст, цветок и травинка засохли и были мертвы.

Его собственный дом стоял в середине квартала, и Джулиан понимал – хотя во всех домах вокруг либо обитает нечто, либо они заражены, центром всего этого является именно его участок; именно там находится корень зла, породивший весь этот кошмар.

Он заехал на свою подъездную дорогу, открыл дверь машины. Вокруг царила мертвая тишина, и, едва выйдя на улицу, Джулиан ясно услышал крик своего сына.

– Папа!

Все происходило как в том сне, и, объятый ужасом, думая, что сон был предвестием того, что произойдет сейчас, он побежал по подъездной дороге, огибая дом. Но в середине заднего двора никакой ямы не было.

– Папа!

Голос доносился изнутри дома, хотя каким образом он мог звучать так ясно и громко, Джулиан не понимал. Ему вдруг пришло на ум, что, быть может, это кричит вовсе не Джеймс, но ему никогда не узнать, так это или нет, пока он не проверит сам, и Джулиан, пробежав по патио, распахнул заднюю дверь и ворвался на кухню.

– Папа!

Голос Джеймса доносился из подвала, и Джулиан бросился к нему, полный нехорошего предчувствия, потому что помнил, что там на глазах у Клэр творили Пэм и ее муж.

– Джеймс! – крикнул он. – Я иду к тебе!

Дверь была заперта. У него не было ключа от этого замка – он даже не был уверен, что от него вообще есть ключ, – и начал бить по ней ногой, изо всех сил ударяя каблуком по металлической пластинке, обрамляющей круглую выпуклую ручку и замочную скважину. Джулиан сомневался, что от этого будет хоть какой-то толк – ведь дверь открывалась наружу, – но после двух мощных ударов каблуком услышал, как замок лязгнул, и, попытавшись открыть снова, почувствовал, что цель близка.

– Папа!

– Иду! – завопил Джулиан. Опять изо всех сил ударил по двери ногой. И еще раз. И на сей раз она распахнулась.

Внизу уже горел свет, и, торопясь по лестнице вниз, Джулиан увидел, что все пакеты и коробки, полные вещей, которые они с Клэр сложили в подвале, исчезли без следа. На полу было только одно.

Яма.

Такая же, как и в его сне, хотя теперь она зияла не снаружи дома, а внутри. Это противоречило всякой логике, но это было именно так, и Джулиан стремительно сбежал по оставшимся ступенькам, с ужасом осознавая, что крики его сына прекратились и в подвале царит тишина. Он мог слышать собственные шаги и буханье сердца в своих ушах, но больше ничего.

Джулиан быстро преодолел несколько футов до края ямы и посмотрел вниз. На расстоянии вытянутой руки от поверхности пола висел Джеймс, но он не цеплялся отчаянно за тонкий торчащий корень, как это было во сне, а зацепился за него задней частью куртки своей пижамы.

Джулиан тут же бросился на пол и протянул руку вниз, чтобы схватить мальчика. В отличие от сна, смог уцепиться за пижамную курточку. Начал было тянуть сына вверх, но вдруг понял, что Джеймс, вполне возможно, слишком тяжел, чтобы он мог вытащить его одной рукой. А ткань пижамы могла порваться. И, подвинувшись вперед, Джулиан опустил в яму обе руки, схватил сына за подмышки и, с усилием заставляя себя отползать, вытянул на поверхность.

Он растянулся на бетонном полу, прижимая мальчика к себе и чувствуя, как по щекам текут слезы. Прошло несколько секунд, прежде чем Джулиан осознал, что тело Джеймса в его объятиях лежит неподвижно, и на мгновение у него замерло сердце, ибо он подумал, что не сумел спасти его, что сын мертв. Но тут ощутил под своими руками слабое шевеление и, присмотревшись, увидел, как подрагивают веки – Джеймс был жив. Однако все лицо его покрывали синяки, а в ушах запеклась кровь. И он был без сознания.