– Тогда твоя мать пришлет Национальную гвардию, – сказала Уитни, выскальзывая из его объятий. – А теперь иди домой и выспись. И не вздумай выпить по пути еще одну рюмку. Завтра ты будешь самим собой.
– Ты не принимаешь меня всерьез.
– Я и себя не принимаю всерьез, – поправила Уитни и похлопала его по щеке. – А теперь иди домой и слушайся маму. – Она закрыла дверь перед его носом. – Старый боевой товарищ.
Глубоко вздохнув, Уитни подошла к бару. После вечера, проведенного с Тэдом, она заслужила рюмочку коньяка на ночь. Если бы она не была такой беспокойной, такой… Он бы никогда не сумел убедить ее в том, что ей нужно побывать в опере в подходящей компании. Опера никогда не стояла особенно высоко в списке ее приоритетов, а Тэд не был самым подходящим компаньоном.
Уитни плеснула в рюмку приличную дозу коньяка.
– Налей еще одну, милая?
Ее пальцы крепко сжали стакан, а сердце подпрыгнуло к самому горлу. Но она не вздрогнула, не обернулась, а спокойно взяла вторую рюмку и наполнила ее.
– Все еще пролезаешь в замочные скважины, Дуглас?
На Уитни было платье, которое он купил ей в Диего-Суаресе. Он сотни раз представлял себе ее в этом платье. Дуг не догадывался, что Уитни надела его в первый раз и сделала это в знак пренебрежения. Он не знал и того, что, несмотря на это, она весь вечер думала о нем.
– Довольно поздно возвращаешься, Уитни? Уитни сказала себе, что она достаточно сильна, чтобы справиться со своим настроением. В конце концов у нее было несколько недель, чтобы покончить с этой историей. Придав преувеличенно удивленное выражение своему лицу, она наконец повернулась к нему.
Дуг был одет в черное. Простая черная майка, облегающие черные джинсы. Это ему шло и соответствовало его профессии, размышляла Уитни, протягивая коньяк. Она заметила, что его лицо похудело, взгляд стал более напряженным, и решила не думать о нем вообще.
– Как Париж?
– Отлично. – Он взял рюмку, еле сдерживая желание коснуться ее руки. – А как ты живешь?
– Как я выгляжу? – Это был прямой вызов. Посмотри на меня, требовала она. Посмотри внимательнее. И он посмотрел.
Ее волосы спадали на одно плечо, удерживаемые бриллиантовой заколкой в форме полумесяца. А лицо было таким, каким он его запомнил: бледным, холодным, элегантным. Глаза высокомерно смотрели поверх стакана.
– Ты выглядишь великолепно, – пробормотал он.
– Спасибо. Итак, чему я обязана твоим неожиданным посещением?
За последнюю неделю Дуг уже раз двадцать репетировал, что он скажет и как скажет. Уже пару недель он был в Нью-Йорке, не решаясь отправиться к ней.
– Просто захотел посмотреть, как ты тут живешь, – пробормотал он, обращаясь к рюмке.
– Это очень мило!
– Послушай, ты, наверно, думаешь, что я сбежал от тебя…
– Из-за двенадцати тысяч трехсот пятидесяти восьми долларов и сорока пяти центов.
Дуг издал звук, который должен был изображать смех.
– Ты не изменилась.
– Может, ты пришел, чтобы заплатить по долговой расписке, которую мне оставил?
– Я пришел, потому что должен был прийти, черт возьми.
– О! – Уитни залпом выпила коньяк. От охватившего ее отчаяния ей хотелось швырнуть рюмку об стену. – Ты задумал какое-то новое предприятие, для которого нужен капитал?
– Если хочешь получить пару пуль, давай. – Дуг резко поставил рюмку на стол.
Уитни посмотрела на него и покачала головой. Отвернувшись, она поставила свою рюмку рядом и положила руки на стол. Впервые Дуг увидел ее такой: плечи поникли, а голос звучит устало.
– Нет, я не хочу никаких пуль. Дуг. Я просто немного устала. Ты убедился, что со мной все в порядке. Почему бы теперь тебе не выйти тем же путем, каким ты вошел?
– Уитни!
– Не подходи ко мне! – проговорила Уитни, прежде чем Дуг успел сделать два шага в ее направлении. Тихий, ровный голос не мог полностью скрыть прорывающихся ноток отчаяния.
– Ладно. – Некоторое время Дуг бродил по комнате, пытаясь вернуться к своему первоначальному плану. – Знаешь, мне повезло в Париже. Я очистил пять номеров в «Отель де Крильон».
– Поздравляю.
– Я был в ударе и, вероятно, мог бы еще месяцев шесть пощипывать туристов. – Он засунул большие пальцы рук в карманы.
– Почему же ты уехал?
– Просто потому, что это стало мне неинтересно. А когда работа становится неинтересной, начинаются неприятности.
Уитни повернулась к нему лицом, говоря себе, что с ее стороны было бы трусостью не смотреть ему в глаза.
– Наверно, да. Ты вернулся в Штаты, чтобы сменить обстановку?
– Я вернулся потому, что больше не могу без тебя.
Выражение лица Уитни не изменилось, но Дуг заметил, что ее пальцы сжались, и подумал, что, наверное, это проявление волнения.
– Да? – просто спросила Уитни. – Очень странно. Я не выгоняла тебя из номера отеля в Диего-Суаресе.
– Нет. – Он долго смотрел на нее, как будто хотел что-то обнаружить. – Ты меня не выгоняла.
– Тогда почему же ты ушел?
– Потому что если бы я остался, то сделал бы то, что собираюсь сделать сейчас.
– Украсть бумажник? – спросила Уитни, вызывающе откинув назад голову.
– Просить выйти за меня замуж.
В первый и, возможно, в последний раз Дуг увидел, что Уитни не смогла справиться со своими чувствами. Она сидела с открытым ртом и выглядела так, как будто кто-то наступал ей на ногу. Дуг надеялся на более эмоциональную реакцию.
Он снова наполнил рюмку.
– Конечно, это очень забавно, когда такой парень, как я, делает предложение такой женщине, как ты. Я не знаю, может, виноват воздух или еще что-нибудь, но в Париже у меня, появились смешные мысли. Мне захотелось осесть, завести домашнее хозяйство. Детей.
Уитни удалось закрыть рот.
– Правда? – Как и Дуг, она решила, что надо еще выпить. – Ты имеешь в виду: «пока смерть не разлучит нас» и общая налоговая декларация?
– Да, именно это. Я решил, что я традиционен. Вплоть до этого. – Когда он за что-нибудь берется, то доводит до конца. Такой подход не всегда эффективен, но он поступал так всегда. Дуг сунул руку в карман и вытащил кольцо.
Бриллиант засиял всеми гранями. На этот раз Уитни удалось скрыть свое удивление.
– Откуда ты…
– Я его не украл, – огрызнулся Дуг. Чувствуя себя глупо, он подбросил кольцо в воздух и снова поймал его. – Это правда, – добавил он и выдавил из себя подобие улыбки. – Бриллиант – из сокровищ Марии-Антуанетты. Я положил его в карман, когда мы в первый раз рассматривали сокровища. Можешь назвать это рефлексом. Я подумывал о том, чтобы продать его, но… – Раскрыв ладонь, он посмотрел на бриллиант. – В Париже я вставил его в оправу.
