свет серебрил мокрую от вечерней росы траву. От ангара падала густая темная тень.
Белов и Шмидт возились у ворот, пытаясь справиться с тяжелым навесным замком.
— У меня есть пистолет, — сказал Саша.
— Я уже догадался, — шепотом ответил Шмидт.
— Слабо сбить его выстрелом, или это только в кино получается легко и красиво?
Дмитрий задумался.
— Сбить-то, наверное, не слабо, но только шумно.
— Ты можешь предложить другой вариант?
— У спецназа всегда есть варианты! — Шмидт откуда-то извлек продолговатый предмет, напоминавший складной зонтик.
— Что это? Думаешь, будет дождь? — ехидно спросил Белов.
— Будет толк! — парировал Шмидт.
Он нажал кнопку и повернул рукоять на девяносто градусов. Вытащил из ножен совершенно черное лезвие, покрытое карбоном. На плоскости, противоположной режущей кромке, была сделана насечка из мелких зубчиков.
— Откуда это у тебя? — удивился Саша.
— Такая штука должна быть у каждого Зевса — если он, конечно, хочет украсть Европу, — загадочно отвечал Шмидт.
Он крепко сжал дужку замка и принялся пилить. Железные опилки тонкой струйкой посыпались на землю.
Дмитрий справился с задачей меньше чем за минуту. Он кинул уже ненужный замок на траву и приоткрыл ворота.
— Посмотрим, что там есть, в камчатских закромах. Это, конечно, не мой лондонский аэроклуб, но все же…
— Да уж, на «Шаттл» рассчитывать не стоит, — сказал Белов. — Ну что?
Они старались ступать осторожно, но звук шагов гулким шелестящим эхом разносился по всему ангару.
Ближе всего к воротам стоял спортивный Як, за ним — вертолет МИ-6 со снятыми лопастями, потом — фюзеляж от «кукурузника». На деревянном поддоне лежал наполовину разобранный двигатель от МИ-8. Словом, вряд ли что-нибудь здесь могло им пригодиться.
— Ищи! — сказал Белов. — Он должен быть где-то здесь.
— Что именно искать?
— Не знаю точно, как называется. Видел мельком, когда улетал в Ильпырский. Одним словом, ищи!
— Постой-ка! — вдруг сказал Шмидт и направился в дальний правый угол. Через несколько секунд Белов услышал радостный шепот. — Есть!
Саша пошел на его голос и в темноте наткнулся на странную конструкцию, обтянутую шелком.
— Что это? — спросил Белов.
— Мотодельтаплан «Фрегат», — сказал Шмидт. — Двухместный. Двигатель РМЗ-640.
Саша подумал, что Дмитрий вполне мог бы избавить его от ненужных технических подробностей.
— Точно. Это то, что нужно.
— Все необходимые приборы есть, — веско сказал Шмидт. — Компас, тахометр, альтиметр…
— Барометра, случайно, нет? — поинтересовался Белов.
— А он нам и не нужен, — без тени улыбки ответил Шмидт. — Погоди, я проверю, есть ли топливо. — Он открутил крышку пластмассового бачка и окунул туда палец. — Есть. Туда долететь хватит.
— А обратно?
— Обратно — не уверен.
— Ну ладно, что-нибудь придумаем. — Белов качнул мотодельтаплан. Тележка легко сдвинулась с места. — Что стоишь? Давай теперь его украдем.
— Не украдем, а временно реквизируем для выполнения боевой задачи, — поправил Шмидт.
— Хорошо, пусть так, — согласился Белов. — Только статья все равно будет называться «кража со взломом».
— От кого я это слышу? — изумился Шмидт. — От человека, подозреваемого в убийстве!
— Да… — вздохнул Белов. — Но тебя-то пока ни в чем не подозревают?
— А я скажу, что ты меня заставил. Под дулом пистолета, — невозмутимо ответил Шмидт.
— Точно. Так оно и было. Открывай ворота, Покрышкин!
Они подкатили дельтаплан к выходу. Шмидт распахнул широкие ворота. Белов вытолкал летательный аппарат на траву.
Дмитрий включил зажигание, обмотал маховик тонким тросиком и резко дернул.
Двигатель несколько раз провернул винт и заглох. Шмидт повторил процедуру.
На этот раз движок расчихался, выпустил клубы синеватого дыма и бодро застрекотал, как швейная машинка «Зингер».
— Садись вперед! — уже не таясь, прокричал Шмидт. — Место пилота сзади!
Саша забрался в узкое и не очень удобное пластиковое кресло. Шмидт сел позади него. Белов нащупал ремни и пристегнулся.
Дмитрий поддал газу; моторчик взвыл на высокой ноте, и «Фрегат» начал неспешный разбег.
На втором этаже башенки авиадиспетчера загорелся свет.
— По-моему, они немного опоздали, — сказал Шмидт.
Мотодельтаплан, подпрыгивая, бежал по полю все быстрее.
— Взлетаем! — Шмидт взял штурвал на себя; капроновые тросы подтянули купол, изменив угол атаки, и «Фрегат» легко оторвался от земли.
По мере того, как мотодельтаплан набирал скорость, шум двигателя становился тише; он оставался позади, только ветер свистел в ушах.
Белов подставил лицо набегающей ночной прохладе.
— Хорошо! — закричал он.
— Эта техника делает шестьдесят километров в час! — заявил Шмидт. — Ну, или чуть больше.
Саша кивнул.
— К рассвету будем на месте! Держи курс во-о-он на те огни! Это Кировское. Обойдем его справа, а там сориентируемся.
— Не боись, Санек! — ответил Шмидт. — Все сделаем в лучшем виде! Зачисляю тебя в отряд Зевесовых орлов.
— Спасибо за доверие! Теперь у нас есть, что отметить! — «Если мы, конечно, вернемся», — добавил Белов про себя.
Но вслух это говорить не стоило — Шмидт и так все прекрасно понимал.
XXVII
Игорь Леонидович Введенский уже два часа был, как на иголках. Получив звонок от Лайзы, он тут же принялся бить тревогу. Первым делом Введенский связался с камчатским отделением ФСБ и затребовал все материалы. Увидев, что материалов — кот наплакал, а меры приняты самые серьезные, Игорь Леонидович сразу смекнул, что к чему, и доложил о происходящем генералу Хохлову
Начальник обещал помочь и договориться об аудиенции у Батина. Хохлов не сказал, что лично доложит президенту, но попросил Игоря Леонидовича подождать. Из этого Введенский сделал вывод, что сейчас судьба Белова обсуждается на самом высоком уровне и, быть может, висит на волоске. А вместе с Сашиной судьбой, коль скоро Введенский за него вступился, — решалась и его собственная карьера. В любом случае — отступать было поздно. Игорь Леонидович решил идти до конца.
Каждый человек, топтавший красные ковровые дорожки в коридорах власти, может допустить ошибку: скажем, проталкивать заведомо провальное решение или поддерживать неугодного сильным мира сего человека.
Многие сгорели на этом, позабыв одну простую истину: в политике не бывает верных друзей, есть лишь временные союзники. Но по отношению к Белову Введенский почему-то не мог так поступить: сначала — помочь, а потом, в трудный момент — отречься.
И если бы ему вдруг намекнули: мол, вы заблуждаетесь, Игорь Леонидович, Белов — фигура уже списанная. Тогда бы Введенский лично спорол генеральские лампасы, но продолжал стоять на своем. Ведь он считал Белова порядочным человеком, вот в чем дело.
Приняв окончательное решение, Введенский успокоился. Тщательно скрываемое волнение, незаметное для посторонних, но все же очень сильное, постепенно отпустило.
Когда Хохлов позвонил Игорю Леонидовичу и сообщил, что Батин примет его в пятнадцать тридцать и уделит пятнадцать минут, голос Введенского вздрогнул. Но затем, когда он повесил трубку, быстро пришел в себя и сконцентрировался на самом главном.
Сначала
