Вот она, западня, подстроенная ей, чтобы она забыла и родину, и свою семью. Эстер посмотрела сначала на него, потом на мужа.
— Означает ли, что, став его матерью, я уже никогда не попаду в Англию? — В голосе ее слышалась печаль от невозвратной потери.
— Ты что, собралась играть им? Принять его как своего сына, а потом бросить? — заорал на нее в голос Халид.
— Я никогда не оставлю свое дитя, — крикнула в ответ Эстер. — Как смеешь ты так плохо думать обо мне? Затихший было младенец вновь расплакался.
— Ты опять его напугал, — сердито произнесла Эстер и занялась мальчишкой, но остановить его крик оказалось не так-то просто. — Он, должно быть, голоден.
— Он выпил чуть не бурдюк козьего молока. — Халид потянулся за малышом, но Эстер не позволила отнять его у себя.
— Мой сын хочет быть с матерью. Сердце Халида растаяло. Все складывалось как нельзя лучше.
— Ради безопасности Кариму надо сменить имя, — сказала Эстер, укачивая младенца. — Назовем его Уолтер, как моего отца.
— Уолтер — английское имя, — возразил Халид, отдавая в распоряжение крошечного принца свой внушительного размера палец. — Кроме того, по обычаю первенца называют именем отца.
— Еще одно правило, которое нельзя нарушить? — усмехнулась Эстер.
— Не будем сейчас спорить, — предложил Халид и взглянул на умиротворенного малыша.
— Наш сын само совершенство, — лучезарно улыбнулась Эстер.
— Пусть так и будет, — решил Халид. — Сына мы назовем Кемаль Мустафа. Кемаль означает «совершенство», а Мустафа — имя моего покойного дяди, султана.
— Кемаль — это хорошо, — согласилась на удивление легко Эстер и, заметив, что беззубый ротик младенца при взгляде на нее растянулся в улыбке, сказала: — Кемалю я нравлюсь.
— А это салют в честь тебя, — усмехнулся Халид, услышав весьма громкий звук. Эстер всполошилась.
— О боже! Какая вонь!
— По нашим обычаям пеленки младенцам меняет мать.
— Я не знаю, как это делается.
— Научишься.
Халид крикнул Омара. Тот вбежал в комнату, запыхавшись.
— Принеси чистую пеленку.
Через считанные секунды Омар вручил Эстер пеленку и с сияющим лицом произнес:
— В Коране сказано: «Рай простирается у материнских ног».
— Я христианка, сколько можно повторять? — отрезала Эстер. — И перестань улыбаться, а то я подумаю, что ты смеешься надо мной.
Двое мужчин наблюдали, как Эстер разворачивала малыша и вытирала его. Чистую пеленку она подсунула под крохотную попку.
— Посмотрим на твою бедненькую ножку, — проворковала Эстер. Она наклонилась над младенцем, но отпрянула с возгласом: — Он пустил в меня струю!
Халид и Омар весело переглянулись.
Бросив на них уничтожающий взгляд, Эстер кое-как запеленала Кемаля и принялась укачивать его. Она невнятно напевала какую-то колыбельную, но малышу и этого было достаточно. Он закрыл глазки и тихонько засопел.
— Подай колыбель, — шепнул Халид евнуху. Он был более чем доволен. Эстер попалась на крючок и уже с него не сорвется. Дикий Цветок перестал быть диким, а стал истинной женщиной. Кемаль обрел мать.
20
Эстер уложила спящего Кемаля в колыбель и повернулась к принцу.
— А где же твой сюрприз?
Халид смотрел на нее в полной растерянности.
— Сходи за едой для Кемаля, — обратилась она к Омару. Ей казалось, что она ведет себя точно как многоопытная мамаша.
Омар убежал выполнять поручение госпожи.
— Мальчишка ел совсем недавно, — попытался было возразить Халид.
— Очевидно, о детях ты не имеешь ни малейшего представления.
— Никакого представления? Может быть. Но почему ты считаешь себя специалисткой?
— Все женщины обладают врожденным материнским инстинктом, — снисходительно объяснила мужу Эстер. — У младенцев маленький животик, и поэтому им надо кушать понемногу, но гораздо чаще, чем взрослым. Кроме того, Кемаль уже опорожнил животик, значит, ему надо покушать. Так как насчет сюрприза?
— О чем ты толкуешь?
— У тебя есть для меня сюрприз, — напомнила Эстер. — Ты говорил, что он переменит мое решение отправиться на родину.
«Типичная женщина! — подумал Халид. — Сколько им ни давай, они всегда хотят получить больше. Прелестные создания, но корыстные».
Халид указал на колыбель.
— Кемаль и есть мой сюрприз.
— А! — Эстер явно была разочарована.
— А какого сюрприза ты ждала от меня? Бриллиантов? Гонца с письмом к твоей матери?
— Хорошая идея, но я думала о другом.
— Так какого дьявола тебе нужно? — Чем злее становился Халид, тем громче он говорил.
— Потише, а то разбудишь ребенка, — одернула его Эстер.
Халид с рычанием шагнул к ней.
— Кемаль спит, — напомнила Эстер.
Халид по обыкновению досчитал до десяти, но для успокоения этого ему не хватало, и он добавил еще дюжину.
— Что бы тебя обрадовало, моя принцесса?
— Священник.
К Халиду вернулся нервный тик, от вскипевшей злобы побелел шрам. Сквозь стиснутые зубы он процедил:
— Говорю в последний раз, — никакого священника не будет.
Эстер миролюбиво коснулась его руки.
— Это не терпит отлагательства, пойми меня. Мы не состоим в браке и поэтому не можем растить ребенка. Он будет незаконным ублюдком.
— Нас поженил имам!
— А мне нужно, чтобы нас обвенчали. И отслужили мессу. — Голос Эстер стал умоляющим. — Если я умру во грехе, то попаду прямиком в ад.
Халид чуть смягчился.
— Ангелам вроде тебя нечего страшиться вечного проклятия. Тебя ждет рай.
Он уже приготовился поцеловать ее у губы, но Эстер отстранилась.
— Почему я должна выполнять всегда только твои желания? Уступи и ты мне хоть чуть-чуть. Почему ты такой упрямый?
Щека со шрамом вновь задергалась.
— Я твой муж и не смей никогда обращаться со мной так неуважительно! — вскричал Халид.
Кемаль тотчас выразил свое неудовлетворение тем, что его бесцеремонно разбудили.
— Не умеешь говорить тихо, тогда лучше молчи, — посоветовала Эстер, занявшись малышом.
— Ноги священника здесь не будет! — Халид положил конец спору, выбежав из комнаты и хлопнув дверью.
