Экономические силы действуют по всему миру; тот факт, что существуют такие различия в результатах (на уровне неравенства и возможностей) говорит о том, что важно то, как местные силы – а именно политика – определяют эти глобальные экономические силы. Сингапур и Скандинавские страны показали, что их можно использовать так, чтобы добиться и развития, и равенства.
Как мы теперь понимаем, демократия – это не только периодические выборы. Общества с высоким уровнем экономического неравенства неминуемо приходят к политическому неравенству: элита управляет политической системой в своих собственных интересах, отстаивая не интересы населения, а цели, которые экономисты называют погоней за рентой. Результатом становится весьма несовершенная демократия. Американцам сегодня стоит стремиться к тому, чего добилась скандинавская демократия: политической системе, в которой голоса обычных граждан справедливо выражаются, политические традиции усиливают открытость и прозрачность, деньги не влияют на политические решения, а действия правительства прозрачны.
Я считаю, что экономические достижения Скандинавских стран в значительной степени являются результатом сильной демократической природы их обществ. Существует связь не только между развитием и равенством, но и демократией. (Обратная сторона состоит в том, что более высокое неравенство не только ослабляет экономику, но и ослабляет демократию.)
Мера социальной справедливости общества – отношение к детям. Многие консерваторы и либертарианцы в США утверждают, что бедные взрослые сами ответственны за свое положение – они привели себя к этой ситуации, недостаточно усердно работая. (Подобное утверждение допускает, что при этом были рабочие места – весьма сомнительное допущение в данном случае.)
Голос экономический часто заглушает моральные ценности.
Но благополучие детей, очевидно, не является тем, за что их можно обвинять (или хвалить). Всего 7,3 процента детей в Швеции бедны, в США же эта цифра достигает ошеломительных 23,1 процента. Это не только нарушает социальную справедливость, но и не обещает ничего хорошего в будущем: у бедных детей меньше возможностей для участия в будущем своей страны.
Рассуждения об альтернативах нашей экономической модели, которые приносят большее для большего количества людей, часто кончаются тем или иным опровергающим утверждением о том, что эти страны другие, и потому в их моделях мало того, чему США могут поучиться. Это, разумеется, можно понять. Никому не нравится думать плохо о себе или о своей экономической системе. Нам хочется думать, что у нас лучшая экономическая система в мире.
Однако частично это самодовольство исходит и из неспособности понять нынешние реалии США. Когда американцев спрашивают об идеальном распределении доходов, они понимают, что капиталистическая система всегда будет иметь некоторую долю неравенства – без него не будет стимула к процветанию, инновациям и развитию индустрии. И они понимают, что мы живем не в идеальном обществе. Реальность такова, что у нас гораздо больше неравенства, чем они думают, и что их видение идеала не сильно отличается от того, чего удалось достичь Скандинавским странам в действительности.
Среди американской элиты – той части американцев, которые с середины 1970-х на протяжении многих лет видели лишь увеличение собственного богатства и доходов, пока действительные доходы большинства американцев оставались на прежнем уровне, – многие ищут объяснения и оправдания себе. Например, они говорят о том, что эти страны однородны, то есть в них мало иммигрантов. Однако та же Швеция приняла у себя большое количество иммигрантов (приблизительно 14 процентов ее населения родилось в зарубежных странах; для сравнения, в Британии это 11 процентов, а в США – 13). Сингапур – это город-государство с многочисленными расами, языками и религиями. А что насчет размеров страны? В Германии проживает 82 миллиона людей, и в ней значительно большее равенство возможностей, чем в США – государстве с 314 миллионами людей (хотя неравенство растет и здесь, пусть и не столь быстрыми темпами).
Действительно, законность дискриминации – включая, среди множества прочего, бедствие рабства, первородный грех Америки – усложняет задачу по достижению большего равенства и равенства возможностей в обществе наравне с самыми успешными странами мира. Но понимание этой законности должно усиливать нашу решимость, не уменьшая усилий, достичь идеала, который в пределах наших возможностей и который будет выражать наши лучшие идеалы.
Японии нужно быть начеку
Неравенство – всемирная проблема. Оно отравляет богатые и бедные страны на всех континентах. Неравенство растет во многих аспектах – больше излишков у богатых, опустошение среднего класса и увеличение бедности малообеспеченных. Одна из тем данной книги состоит в том, что общество платит высокую цену за это неравенство – ослабленная экономическая эффективность и демократия подвергают опасности другие фундаментальные ценности вроде равенства перед законом. Как следствие, можно получить значительную выгоду от ограничения неравенства и создания более равного общества – не просто экономическую выгоду, но и поддержку чувства справедливости и честной игры, которые важны в любой культуре. Моя книга показывает, что это возможно, и описывает экономические принципы, которые могут внести подобные улучшения в функционирование нашего общества и экономики.
Хотя в целом между странами много сходств, существуют и некоторые важные различия. Лишь в немногих странах неравенство не растет, согласно стандартной общей сводной статистике (коэффициент Джини, описанный в главе 1). В США, которые я постоянно анализирую в этой книге, самый большой уровень неравенства среди развитых промышленных стран. В опровержение распространенному мнению и собственному видению Америки самой себя следует отметить, что это страна с наименьшим уровнем равенства возможностей. Конечно, есть некоторые исключительные люди, которые поднялись путем усердной работы. Но это исключения. Действительно значение имеет лишь то, каковы жизненные перспективы человека, рожденного в семье с плохим образованием и уровнем дохода? В США они в большей степени зависят от образования и дохода родителей, чем где-либо еще.
Конечно, всегда будет неравенство результатов и возможностей, но я не считаю, что неравенство должно быть настолько большим, каким оно стало в США. В других странах дела обстоят куда лучше. Этот факт, а также и тот, что другие страны могут сдерживать рост неравенства, должен давать нам надежду: сегодняшний уровень неравенство не является неизбежным следствием действия рыночных сил. Рынки не существуют в вакууме. Они формируются государственной политикой. Успехи других стран в сдерживании неравенства и создании всеобщего благосостояния показывают, что описанные многие политические меры действительно могут сдерживать рост неравенства и повышать справедливость экономической системы.
За последние сорок лет регионом с самым бурным развитием были страны Восточной Азии. Такое увеличение доходов невозможно было представить полвека назад. Есть множество факторов, которые поспособствовали их успеху, например, высокие нормы сбережений. Но один из факторов, как считаю я и другие, был главным, по крайней мере, во многих странах: высокий уровень равенства, а в особенной степени инвестиции в образование, которое значительно расширяло возможности людей. Исторически сложился мощный общественный договор, ограничивающий, например, избытки доходов богатых – отношение того, что платит генеральный директор, к тому, что платит средний рабочий, здесь куда меньше такого же в США. Но этот общественный договор существовал не всегда. Трудовые отношения в Японии, к примеру, в предвоенный период были гораздо более беспокойными. И именно то, что все может так сильно измениться, вселяет надежду.
