Возникла долгая молчаливая пауза, во время которой Мундзук внимательно рассматривал Урсулу. Она хоть и не видела его глаз, но остро чувствовала холодное прикосновение этого взгляда. Ее улыбка постепенно угасла. Потом неожиданно Мундзук улыбнулся. Он повернулся к Ругиле, что-то ему сказал и отрывистым взмахом руки отослал обратно со своим ответом.
Ругила выехал к центру поляны и громко крикнул:
— Повелитель Мундзук с радостью покажет Первому Легиону Афины мастерство гуннов в верховой езде и боевом искусстве. Но он спрашивает, не порадуют ли его самого знаменитые римские женщины своим мастерством?
Улыбка вернулась на губы Урсулы. Она сделала вид, что обсуждает что-то с Пинносой и другими офицерами, и потом отправила Эмбер вперед, чтобы передать свое решение.
— Первый Легион Афины сочтет за честь показать Мундзуку, на что он способен.
Спустя пару мгновений гунны начали свое представление. В общем, их умение управлять лошадьми не отличалось от того, которым обладали алеманы. Урсула развлекала себя спорами с Пинносой о том, кто из них у кого учился. Но когда они взяли в руки оружие, о котором она так много слышала, кнуты и арканы, она стала смотреть с большим вниманием. Урсула была потрясена тем, как без всякого внешнего усилия гунны могли связать и всадника, и самого коня на полном скаку, чтобы потом свалить их на землю.
В последнем выступлении участвовал сам Ругила. Он выставил пятерых помощников в ряд, по десять шагов между каждым, и послал своего коня в галоп вдоль этого ряда. Когда он равнялся с помощниками, каждый из них подбрасывал в воздух по яйцу, а Ругила громким ударом хлыста разбивал их в воздухе, разбрызгивая содержимое на участников представления.
Как только гунны закончили, Пинноса вместе с Эмбер отправились к центру поляны. К ним подъехал Ругила, и девушки, говоря так громко, чтобы их слышали все остальные гунны, передали им следующее:
— Принцесса Урсула благодарит повелителя Мундзука и его славных воинов за прекрасную демонстрацию своей воистину замечательной силы и ловкости! — Пинноса понизила голос и тихо сказала Эмбер: «А теперь попроси наших дорогих „друзей“ и их хозяина разойтись подальше, чтобы дать простор для выступления Первого Легиона!»
Пока Эмбер переводила, Пинноса мило улыбалась тупоголовому уроду.
Ругила в точности выполнил указания и передал своим сородичам то, о чем его просили. Мундзук и его соплеменники вытянулись в седлах в ожидании зрелища. Те из них, кто ближе всего находился к всадницам, откровенно пожирали их глазами.
Возникла долгая пауза, в течение которой Первый Легион оставался практически без движения. Мундзук и остальные уже начали обмениваться удивленными и озадаченными взглядами, как вдруг произошло чудо. Вся кавалерия Первого Легиона вдруг будто бы прекратилась в стаю белых, хлопающих крыльями птиц. Они мгновенно заполнили все пространство половины поляны, и какое-то время свет переливался на их мельтешащих крыльях, но потом они разом взлетели в ясное сентябрьское небо и исчезли из виду.
XVI
Прошло три недели. Командующие Первого Легиона отдыхали после ужина. Была середина октября, а Урсула все еще не знала, как выйти из весьма затруднительного положения. После того как Первый Легион «исчез» с глаз изумленного Мундзука, гунны исчезли тоже. Через день после удачного трюка с гусями, утками, лебедями и голубями гунны пропали. До сих пор никто не видел ни одного гунна.
Тайна, покрывавшая местонахождение гуннов, сначала показалась им как бы игрой. Весь Легион терялся в догадках о том, откуда придет первое известие о них. В когорте Лондиния даже начали делать ставки, но время шло, и неизвестность начинала их тяготить. Каждый вечер разговор заходил об одном и том же: «Где гунны? Направил ли Мундзук свою орду в Кельн? Могла ли орда распасться сама по себе? Может ли теперь Первый Легион Афины покинуть Германию и вернуться домой?»
Урсула тоже устала от этих размышлений, но не смела заговорить о них со своими подругами, даже с Пинносой. Она не хотела подрывать их решимость придерживаться выбранного плана. Она доверилась лишь Кордуле, которая теперь часто составляла своей кузине компанию, когда остальные ложились спать. Поздними вечерами они сидели и вспоминали о доме, о том, какой могла бы быть их жизнь, и задавались одним и тем же вопросом, который тревожил умы всех женщин: «Что теперь делать?» Сколько им еще ждать Мундзука? Может, как раз стоит собрать Легион и отправиться домой, и пусть Кельн сам защищает себя?
Когда однажды вечером приехал Морган и привез свежие новости, все приняли его с великой радостью, наслаждаясь возможностью отвлечься от своих мыслей. Гонец был на удивление бодр и силен духом, что заметно подняло настроение женщин. Для того чтобы развеселить всех, он взял своего сына на руки и сделал вид, что обращается с докладом именно к нему.
— Но не позволяй себя провести, малыш, — говорил он с характерными интонациями и тембром Рустика, которого они не могли не узнать. — Эти ужасные гунны не могли уйти из Германии. Они где-то здесь, в диких лесах. К приграничному валу, во всяком случае, они точно не возвращались. Граница может остаться без защиты, но не без внимания: за ней все время наблюдают. А орда в тридцать тысяч не может долго оставаться незамеченной. Да, наши люди постоянно докладывают о том, что происходит вдоль границы. А мы пока разбираемся с бургундами, часть которых остается с нами, а часть перешла к Железному кулаку… — Морган состроил гримасу, похожую на одно из любимейших выражений Рустика. — Но, поскольку среди моих тетушек, увы, не было никого из Бургундии, я не смогу отличить наших от не наших!
К тому времени, как он закончил доклад, смеялся не только его сынишка, но и все присутствовавшие при этом. Не устояла даже Пинноса, которая обычно относилась к докладам очень серьезно.
Пока все смеялись, Марта встала и изобразила театральный поклон. Она успела придумать целое комическое представление о том, как озадаченный Мундзук бегает и ищет птиц, в которых превратился Первый Легион Афины, а потом падает в яму, из которой они вылетели. И теперь Марта с радостью исполнила свой спектакль.
Урсула смотрела на нее и вспоминала о счастливых временах, которые проводили они с подругами в Коринии. Тогда Марта и Саула разыгрывали представления, а Урсула смеялась до боли в ребрах.
Когда представление окончилось, Марта наклонилась к Сауле и что-то прошептала, и все поняли, что их ждет продолжение. Саула взяла лютню, а Марте протянула барабан. Как только Саула наиграла первые аккорды мотива, Марта принялась отбивать ритм, и все в комнате зааплодировали, потому что узнали песенку, которую сочинили сестры и к тому же уже успели всех обучить ее словам.
Пели все, включая Урсулу. Они стучали по столу руками, пока Марта исполняла куплет, и подхватывали речитатив для хора.
Пришел Мундзук, Голова — сундук. Чудище пугает нас. Но не страшно нам сейчас!
Мундзук пришел незваным в Рим, «Поди прочь!» — мы ему говорим. Он видит гору — не взойти. Вокруг нее не обойти. Вода — ее не переплыть. Нельзя таким тупицей быть!
Припев:
