– Мне кажется, что всё это уже было, – прошептал Дан на ухо Виллигуту. Тому оставалось только кивнуть.
Арманов на этот раз было, правда, несколько меньше. Ульрих погиб, фон Либенфельс – скорее всего, тоже, Дитрих и Беккер – в Линце, с войсками.
– Добрый день, господа, – проговорил американский офицер, и произношение его не оставляло сомнений – этот человек долго жил в Германии, и скорее всего – в Берлине.
– Может быть, вы выйдете из машины? – не отвечая на приветствие, спросил Хильшер, и автоматчики, повинуясь гневной интонации, навели оружие на американца.
Не выказав признаков испуга, тот легко поднялся и спустя мгновение оказался на земле.
– Вы тот, с кем я буду говорить? – спросил он Хильшера.
– Да.
– Очень хорошо, – американец ничуть не смутился. – Я – полковник Хенриксен и представляю здесь американское командование.
– Мы готовы вас выслушать, – верховный арман сложил руки на груди.
– Здесь? – По губам Хенриксена скользнула мягкая улыбочка. По всем повадкам он был не военный, а дипломат.
– Да, – кивнул Хильшер. – И переходите к делу, полковник. А то у меня много дел.
– Хорошо, – вновь улыбнулся американец. – Во-первых, нас интересует судьба полковника Джонсона, который выехал к вам на переговоры тремя днями ранее.
– Он погиб, – пожал плечами Хильшер, и Виллигут невольно отметил выдающееся самообладание бывшего профессора.
– Ладно, – Хенриксен на мгновение помрачнел, затем лицо его приняло прежнее спокойное выражение. – Тогда перейдем к главному вопросу. Американское командование предлагает вам заключить перемирие.
– Перемирие? – спросил неожиданно Хирт. – Тот недочеловек, что приезжал до вас, уже…
– Молчать, гауптштурмфюрер! – скомандовал верховный арман тихо. – Продолжайте, полковник.
– Условия перемирия будут следующими, – американец говорил мягко, без нажима. – Войска Соединенных Штатов Америки занимают территорию Западной Австрии, вместе с вашими войсками преграждая полчищам русских путь на запад. Позднее может быть создано суверенное государство под протекторатом Соединенных Штатов Америки. Американское командование обязывается помогать суверенному государству в борьбе с коммунистической угрозой. Вам гарантируется личная свобода. Возможности для продолжения исследований, которые вы ведете, будут представлены.
– Я вижу, условия не совсем те, что были ранее, – сказал Виллигут.
– Так ведь и обстоятельства изменились, – Хенриксен выразительно огляделся, взглядом подчеркивая следы разрушений, причиненных диверсантами и самолетами. – Боюсь, что без нашей помощи вам не сдержать русских.
– Нам нужно посовещаться, полковник. Обождите в машине, – сказал Хильшер и, повернувшись к парламентеру спиной, направился к остальным арманам.
– Его надо убить, немедленно! – возбужденно заявил Хирт, едва верховный арман подошел. – Проверить чистоту крови, а потом убить!
– Тише, Август, – в голосе Карла Филера звучала усталость. – Убить – это самое простое решение, и принять его можно в любой момент. Давайте сначала рассмотрим другие варианты.
– Пойдемте в замок, – проговорил Хильшер. – В зал Грааля. Там и поговорим…
Около великой арийской святыни витал запах пыльной ткани. Здесь было полутемно и тихо, и Виллигут невольно ощутил, как на него нисходят спокойствие и уверенность в том, что нынешние проблемы – преходящи, мимолетны, как дождевая капля.
Они уселись кругом, словно для магической церемонии, и верховный арман заговорил неживым, словно механическим голосом.
– Я склоняюсь к тому, чтобы довериться американцам. Силы наши подорваны диверсиями, и недочеловеки с востока готовы ворваться в Шаунберг.
– Невозможно, невозможно! – прошипел Хирт, и лицо его исказилось, превратившись в античную маску Ярости. – Вас, профессор Хильшер, может быть, и оставят на свободе, а уж меня – точно нет!
– Я согласен с товарищем, – подал голос Ганс Бюнге. – Нельзя идти на соглашение с недочеловеками. Этим мы унизим себя и уж точно провалим великую миссию, возложенную на германский народ! Мы предадим память фюрера и всех погибших товарищей!
– Мы предадим тех, кто сейчас сражается на востоке, отбивая атаки русских! – добавил Виллигут. – И я знаю, как отреагировали бы на подобное предложение бригаденфюрер Беккер и оберстгруппенфюрер Дитрих!
– Не надо говорить за других, – буркнул Карл Филер мрачно. – Но я склоняюсь к тому, чтобы принять предложение американцев. Всё же они – на четверть немцы.
– Так думали Гиммлер и Гесс! – резко сказал Виллигут. – И где они сейчас? Один в Англии, а другой, судя по всему, – мертв!
– Я не могу вам приказывать, – медленно проговорил Хильшер. – К тому же вас большинство, четверо против двоих. Но давайте хотя бы не будем убивать парламентера, оставим себе возможность на самый крайний случай. Мало ли что.
– Что я слышу? – Хирт прищурился. – Верховный арман сомневается в победе арийского оружия?
– Нет! – Хильшер поднялся, и глаза его сверкнули. – Я всегда был в ней уверен! Но подстраховаться необходимо, и самая очевидная цель этого шага – протянуть время! Убей мы полковника, американцы начнут наступать немедленно, а оставим в живых – у нас будет время! Ясно?
Виллигут уловил в словах Хильшера неискренность, но говорить ничего не стал. Раз верховный арман видит необходимость в том, чтобы сохранить полковнику жизнь, – так тому и быть, а до союза с янки дело, скорее всего, не дойдет.
– Это мое окончательное решение! – сказал Хильшер громко. – И обсуждению оно не подлежит!
На лицах арманов было написано недовольство, но возражать не стал никто.
Полковник Хенриксен ожидал решения в машине, и на лице его нельзя было прочесть ни малейших признаков волнения, словно он приехал не в расположение противника, а в гости к любимой тетушке.
Завидев появившихся во дворе арманов, полковник спрыгнул на землю. Во взгляде его был вопрос.
– Господин полковник, – сказал Хильшер холодно. – Мы не смогли прийти к окончательному решению. – Боюсь, что нам понадобится время для обсуждения.
– Я понимаю, – Хенриксен кивнул. – Но с ответом вам придется приехать к нам. Ваш человек на машине с белым флагом должен быть в Браунау не позднее десяти часов утра завтрашнего дня. Если его не будет, американские войска начинают наступление. Ждать мы не можем. По сведениям разведки, русские заняли Штирию и Каринтию и подходят к Линцу.
Верховный арман улыбнулся:
– Они будут отброшены. Всего наилучшего, господин полковник.
– Всего наилучшего.
Хенриксен поклонился и скользнул на свое место. Джип заурчал огромным котом и, мягко развернувшись, выехал со двора.
