Положительная энергия единения тут же исчезла, а недовольство стаи предположением Саши стало почти ощутимым. Только Давид не шевелился. Погруженный в свои мысли, он стоял, обняв Мету, и, казалось, был преисполнен решимости никогда больше ее не отпускать. После всех сомнений, страхов и борьбы ему не было дела ни до кого, кроме нее.
Мета, от которой не укрылась плохо скрытая угроза Саши, погладила его по щеке. Если Давиду не удастся заставить Сашу признать его положение в качестве вожака, стая потеряет все — это Мета поняла, даже не будучи ее частью.
— Я люблю тебя, — тихо сказала она. — Но если ты не позаботишься о том, чтобы здесь стало спокойно и мы могли наконец пойти домой, у тебя возникнут настоящие трудности. И тогда тебе не поможет даже взгляд преданной собаки.
Давид удивленно моргнул.
— Взгляд собаки?
Он неохотно оторвался от Меты и подошел к Саше. Тот подчеркнуто холодно посмотрел на Давида, но агрессивные искорки в его глазах и напряженная поза говорили о тем, какая буря бушует у него внутри. Волк Давида, по-прежнему находившийся под впечатлением объединения, вздрогнул, почуяв угрозу. Видимо, ему было трудно так быстро принять новый вызов. То же самое касалось и Давида.
— Я хочу посмотреть на женщину, — сказал Саша, выдавливая из себя каждое слово. — Я хочу знать, на что она способна и могу ли я претендовать на нее.
Некоторое время Давид стоял молча, разглядывая его. Напряжение, возникшее между ними, ощущали все на арене, и поэтому каждый чувствовал себя не в своей тарелке. Наконец Давид засунул руки в карманы, причем лицо его на миг скривилось, когда рана отозвалась внезапной болью, и сказал:
— Нет.
Сказал не очень громко, но так отчетливо, что даже снегопаду не удалось заглушить его слова.
Саша дернулся, словно отказом Давид нанес ему удар, в уголках рта залегли складки, и он позвал своего волка, чтобы силой заставить противника подчиниться. Но тень только на долю секунды приняла образ волка и тут же исчезла, вернувшись к своему хранителю. Тот принял ее, недовольно прищурившись. Вместо того чтобы последовать зову своего хозяина, волк Саши принял решение подчиниться.
Однако даже этого, похоже, было недостаточно для того, чтобы сломить «менталитет победителя». Давиду казалось, что он слышит, как замедляется пульс привыкшего командовать Саши, к которому постепенно возвращалось привычное чувство уверенности. Задумчиво почесав подбородок, он пошел к Мэгги, смерившей его оценивающим взглядом.
— Хаген подверг сомнению мое положение вожака, тем самым подставив под удар благополучие стай в этом городе, — медленно сказал Саша, останавливаясь от Мэгги на расстоянии, которое, если бы пожелал, мог преодолеть без особых усилий. Если Мэгги и почувствовала опасность, по ее виду сказать этого было нельзя. Ее стая тоже оставалась спокойной. — Я и Мэгги очень хорошо знаем, каковы могут быть последствия того, что возникнет подобный дисбаланс. Поэтому мы вдвоем и приняли решение позволить этому пареньку убить Хагена. Судя по всему, мы ничего не выиграли. Эта женщина может вызвать волка, что нарушает равновесие существующих сил. В первую очередь потому, что она принадлежит только одному из нас.
Казалось, Мэгги слушает его вполуха, будучи мыслями где-то очень далеко. Ей пришлось даже откашляться, прежде чем ответить:
— Как я уже говорила, Саша, эта женщина принадлежит Давиду. Кроме того, я не считаю, что она вносит какой-то дисбаланс в существующее положение вещей. Возможно, так было бы, окажись она в твоих руках, но, к счастью, она не у тебя.
Саша поджал губы, словно собираясь зарычать на Мэгги.
— Пока я не узнаю точно, что она такое и что сделала сегодня вечером, я не признаю право Давида на власть.
— Забудь об этом! — Хотя Давид говорил спокойно, взгляды всех тут же обратились на него. — Я призвал Хагена к ответу и принял руководство стаей. Если ты испытываешь сомнения по поводу честности поединка, то можешь засунуть их себе в зад. — Он провел рукой по растрепанным волосам, а потом по покрасневшим глазам, словно пытался таким образом снять усталость. — Думаю, мы квиты. Хаген, его паталогическая жадность и воинственные планы остались в прошлом, поэтому больше нет причин толкаться на территории Мэгги. Это касается как твоей стаи, так и моей. А относительно Меты… Если тебе хочется посмотреть на нее, придется пройти мимо меня. А как мы только что видели, ты не можешь сделать этого.
— Возможно, в данный момент и не могу, пока… — прорычал Саша.
Он повернулся и сделал вид, что хочет вернуться к своим. Но когда он проходил мимо Давида, тот схватил его за руку.
— Не я затеял игру «Чей волк злее», чтобы разбудить твое тщеславие. В старом порядке есть свой смысл, я признаю. Поэтому мы сохраним его: три территории — три вожака. Пока однажды, возможно, нам перестанут быть нужны границы.
Некоторое время Саша стоял молча, а напряжение вокруг все нарастало. Потом на его губах мелькнула хитрая улыбка, тут же скрывшаяся под маской безразличия.
— Хорошо, — протянул он. — Но мне нужен залог, чтобы ты не забывал о том, что следует считаться со мной и моей стаей.
Давид сразу понял, куда клонит Саша.
— Я не могу отдать тебе Янника, — сказал он, и голос его стал жестким.
— А тебе и не нужно это делать! — Саша говорил с нескрываемым удовольствием, прекрасно понимая, как действуют его слова. — Он и так уже у меня.
Наслаждаясь победой, он хотел повернуться и уйти, но Давид не собирался отпускать его руку. Саша был вынужден остановиться, и по рядам его стаи прошла волна агрессии, на которую тут же ответили люди Давида. Хотя никто не решался сдвинуться с места, послышался легкий шум — все собирались с силами и становились поудобнее.
Мэгги подошла к ним и легонько похлопала Давида по руке. Поначалу казалось, что он не послушается ее. В конце концов он убрал руку, хотя глаза его вызывающе сверкнули, на что Саша ответил наглой ухмылкой. Волк Давида тут же возмущенно взвыл, впрочем, не делая попытки атаковать, — присутствие Мэгги произвело впечатление не только на его хранителя.
— Яне могу отдать ему Янника. Не только потому, что он из моей стаи, а еще и потому, что он мой друг. — Давид пристально смотрел на Мэгги, но та только улыбнулась.
— Пусть Саша уйдет, — сказала она.
Давид упрямо покачал головой.
— Мета ни для кого не представляет опасности, кроме тех случаев, когда кто-то сам нападет на нее. Я не собираюсь отказываться от Янника только потому, что это не укладывается в упрямой Сашиной голове.
Саша презрительно фыркнул, и Давид рассерженно повернулся к нему. Его терпение было на исходе, тело болело от перенапряжения и усталости, и он хотел наконец прижаться к Мете и уснуть.
— Ты собирался вернуть мне Янника, когда Хаген будет мертв, лживая свинья! Такой был уговор.
