— Отец забирает меня назад в Чикаго… — произнес Ник, но я, приложив ладонь к его губам, заставила его замолчать.
— Я тоже еду туда.
Ник часто заморгал глазами и засмеялся:
— Неужели?
— Да. Я могу закончить школу где угодно, особенно там, где никто ничего обо не знает. Может, как раз и хорошо, что рядом не будет людей… которые помнят. У Джуди там есть квартира, а я уже давно подумывала о том, чтобы туда перебраться. Да и Риз тоже говорил со мной об этом. До того как…
Ник снова обнял меня. После долгого молчания он спросил:
— А как ты сейчас себя чувствуешь?
— Свободной, сильной. Да и не перечесть какой. Я думаю, что ты спас мне жизнь.
— А я думаю, что ты спасла мне жизнь.
Я снова подумала о воронах, которые нападали на нас с неба. Оказалось, они помогли нам привязать Джозефин. Они кружились над нами. Мы ведь так и не спасли Риза.
— О чем ты думаешь, милая?
— Да так, ни о чем. Ни о чем. — Помолчав, я все же сказала: — О воронах.
— И о Ризе?
Успокоившись, я закрыла глаза. Ник тоже верит в это. Спасибо богу.
— Да. Я больше не видела его. Или их.
— Они были в больнице. Пролетели за нами половину пути до Кейп-Джирардо.
— Ой.
Где же они сейчас?
— Он наверняка где-то рядом. Должно быть, такой же усталый, как мы, — прошептал Ник.
Я раскрыла ладонь, изуродованную длинными порезами, оставшимися после заклинания о привязке, и приложила к ней ладонь Пика, тоже израненную.
— Скажи мне, что мы сделали то, что было нужно.
Ник сжал наши руки:
— Я в этом не сомневаюсь.
НИКОЛАС
Я пробыл в доме у Силлы до конца дня; мы с Джуди готовили суп и говорили о Чикаго. Она с воодушевлением обсуждала план переезда; даже ее лицо как будто разгладилось.
После того как стемнело, мы с Силлой, попрощавшись с Джуди, вышли из дома. Проникнув через изгородь из форзиций и оставив за спиной яркие окна, мы приблизились к кладбищу. Я взял Силлу за руку, и мы некоторое время стояли молча. Ее дыхание было ровным и спокойным; я наблюдал, как белые облачка пара, слетая с ее губ, на мгновение повисают в холодном вечернем воздухе.
Она смотрела в сторону моего дома, где еще поднимались от земли тонкие струйки дыма от недавно сгоревшего леса.
— Я весь день не слышала их, — сказала Силла, пристально вглядываясь в даль.
Кладбище было подернуто белесой дымкой, словно на нем собрались толпы привидений; меня поразил контраст между ним и угольно-черным пространством выжженного леса.
Мы, не сговариваясь, подошли к надгробию, окруженному высокой сухой травой. Оно стояло вдалеке от могил ее родителей и Риза. Мы молчали, не жалея двигаться дальше.
Я прислонился спиной к надгробию, а Силла села у моих ног. Я обнял ее, приложившись щекой к ее мягким волосам. Кругом стояла ничем не нарушаемая тишина. Не было слышно ни порывов ветра, ни рокота мотора машин. Даже птицы и насекомые затаились. Закрыв глаза, я слился с Силлой; грудью я чувствовал исходящее от нее тепло, а спиной холод надгробия. А между ними был я сам, живой.
— Ник, как по-твоему, стоит жить вечно? — спросила она.
— Чтобы быть рок-звездой?
— Или президентом? — Она улыбнулась.
Я зарылся в ее волосы:
— Нет, это невозможно.
Силла была тихой и спокойной.
— Невозможно жить вечно и не превратиться в монстра, — заметила она.
Вороний крик разорвал окутавшее нас молчание. Силла выпрямилась и подняла голову. Сейчас она была похожа на статую печального ангела — такие обычно устанавливают на могилах.
Несколько птиц подлетели к нам, шурша крыльями, и опустились на надгробие. Все, кроме одной, которая приземлилась перед Силлой, приблизилась к ней и каркнула.
— Риз. Господи, это же Риз! — воскликнула она. Ее слова повисли в воздухе так же, как пар от ее дыхания. — «Вы вправду существуете, — прошептала она, свою реплику из „Макбета“, — иль нам мерещитесь?»[36]
Ворона повернула голову, я осторожно сжал руку Силлы. Остальные птицы вдруг покинули свой импровизированный насест и тоже приземлились перед Силлой. Они замерли. Затем одна из них снова каркнула и покачала головой. Птицы окружили нас, заключив в кольцо. Силла, не отрываясь, смотрела в черные глаза вороны и протягивала к ней руку.
Выражение признательности
Я хочу выразить благодарность следующим людям, без которых роман «Магия крови» попросту не увидел бы свет.
Натали, которая жертвовала всем, чем жертвовала и я; вместе со мной предавалась безумию и смотрела, начиная с двух часов ночи, бесконечные серии «Мыслить, как преступник»,[37]сидя рядом со мной, потому что я была перевозбуждена и не могла уснуть; мы жили в грязном доме, и она поддерживала меня в те моменты, когда мои ноги попросту подгибались, а все потому, что она в меня верила.
Мэгги Стейфвард — за то, что она подбила меня на это. На все. И за то, что вызывала меня на ковер, когда я в чем-то пасовала.
Бренне Йованофф — за то, что она научила меня тому, что атмосфера повествования может также быть и его персонажем. За то, что она бывает немного демоном и немного цветочницей.
Лауре Реннерт, которая заставляет меня чувствовать себя рок-звездой, даже когда ситуация не выглядит слишком радужной, и веселится вместе со мной, когда успехи налицо. За то, что она, как рыцарь на белом коне, гарцует впереди меня, и за то, что звонит мне, чтобы сообщить о том, что позвонить мне не может.
Суззи Капоцци — за «всю кровь и ни одного вампира» и за то, что убедила меня в том, что я и в самом деле написала нечто довольно хорошее. Ее способность понимать другого и энтузиазм поистине безграничны.
Джоселин Ландж и ее команде авторских прав[38]— никто больше них не способствовал тому, чтобы мои мечты о «мировом господстве» воплотились в реальность.
