Чистые наслаждения правдой почти всегда бывают отрицательного свойства. Во всех прочих случаях удовлетворение чувства правды сопряжено с другими наслаждениями, среди которых весьма трудно отличить долю удовольствия, доставляемую открытием истины.
Во всяком интеллектуальном труде, начиная с чтения и кончая творчеством, отыскание правды всегда бывает первым элементом наслаждения, но оно едва дает себя чувствовать при усиленном напряжении мысли и осиливается славолюбием и другими, менее видными двигателями души человеческой. Так, когда при отдавании отчета в нашем поведении мы признаемся в неприятной истине, мы ощущаем иной раз наслаждение, в котором любовь к истине усложняется любовью к борьбе, самолюбием и тщеславием. Всеми открытиями нашими мы удовлетворяем прирожденное нам желание правды, но к радости нашей не может не примешаться самолюбие под тем или другим видом.
Кто задумал бы еще раз испытать затруднения при определении правды, тому пришлось бы изучать отдельно каждую из двух ее составных частей: правду умственную и правду нравственную.
Люди не перестают твердить о том, что существует одна только правда, и в этом повторяется грубейшее заблуждение наше. Со временем я постараюсь доказать это; а пока кладу камушек на своем пути, чтобы указать на место, где скрыта обильная руда, недоступная для меня в настоящее время, когда мне приходится метить предпринятый мной быстрый обзор наслаждений.
Ложь – это порочное заболевание истины; заблуждение же, напротив того, бывает только невинным ее аффектом. Солгавший, поражая прирожденное человеку чувство правды, всегда ощущает в душе более или менее сильную боль; даже и в тех случаях, когда люди наслаждаются неправдой, наслаждение бывает в них или следствием желания обмануть кого-нибудь, или необходимостью спасти путем лжи себя самого. В случаях весьма редких, когда человек лжет не ради самозащиты, а единственно по инстинкту примитивного зла, чувство истины бывает поражено в нем злейшим недугом, способным сделать для него приятными неправду и ложь.
Один из своеобразнейших видов заболеваний в человеке чувства правды состоит в стремлении его надуть и тем доставить себе патологическое наслаждение. Для некоторых (к счастью немногочисленных) людей страсть к надуванию доставляет некоторого рода потребность, и они предаются ей ежеминутно, теряя притом всякое чувство собственного достоинства. В забаву эту входит всегда порядочная доля мелкого злобствования и того разжиженного чувства ненависти, о котором я уже упоминал, когда речь шла о стремлении досадить. Измышление надувательства составляет самый приятный момент наслаждения для охотников подобных забав. Они доходят иногда до художественности в подобных измышлениях, ухищряясь отлить такую пулю, которая могла бы поразить наибольший круг обманутых ей жертв.
Глава IX. О наслаждениях чтения, компиляции, творчества и умственной работы
Упоминая здесь о наслаждениях, сопровождающих всякую работу ума, я уже указывал на происхождение их и на самую их суть, не останавливаясь, впрочем, на более сложных формах, принимаемых ими от комбинации их между собой. Всякий интеллектуальный труд требует в большинстве случаев глубоких исследований человеческого ума, с которыми нет возможности ознакомиться на немногих страницах этого чисто описательного моего труда. Впрочем, в немногих уже сделанных здесь указаниях на физиологию умственных наслаждений найдутся все те элементы, группировка которых влияет на образование утех чтения, научных и литературных трудов и наслаждений творчества. Несколькими слегка наброшенными линиями я постараюсь определить классификацию умственных наслаждений.
Как жажда познаний, так и самое удовольствие изучения лежат в основе утех чтения, которым сильно способствует и приятность деятельного упражнения ума. Физиологически полный анализ чтения мог бы определить сущность всех этих наслаждений, так как удачный состав библиотеки способен дать пищу всем аффектам и всем интеллектуальным силам человека. Даже чувственные наслаждения, и те могут отражаться в сознании под видом нравственных образов; посредством чтения мы нередко видим, слышим и осязаем, не употребляя в дело ни глаз, ни слуха, ни рук. Для многих людей удовольствие чтения ограничивается избавлением от томящей их скуки, наслаждением, следовательно, чисто отрицательным, между тем как для других чтение составляет одно из лучших употреблений времени, одно из величайших увлечений жизни. Неутомимыми чтецами всегда становятся люди, одаренные устойчивой и цепкой памятью, отыскивающие в чтении случай упражнять свои силы беспрерывным разбором добываемых из книг материалов. Юноши бывают более пристрастны к чтению, чем старики, и потому в зрелых летах такие личности становятся людьми весьма начитанными, но не достигают сильного развития мозга.
К наслаждениям чтения можно отнести и слушание научных лекций, и посещение музеев, кабинетов редкостей и т. п.
Страсть к деланию заметок на полях книги, к выписке выдержек и собиранию цитат бывает источником не менее теплых и устойчивых наслаждений; спокойному умственному упражнению способствует в подобных случаях и любовь к собственности в виде инстинктивной страсти ко всяким коллекциям.
Некоторые люди до того увлекаются охотой выписывать цитаты, что и читают уже только ради утоления этой потребности. Наслаждения эти более свойственны старости; когда же они проявляются в более юных годах, они всегда служат доказательством или слишком раннего благоразумия или ослабелой памяти. Я знавал юношу, предававшегося с детства страсти делать записи; впоследствии он завел себе тетрадь под заглавием «Библиографический архив», куда и вносил суждения свои о прочитанных им книгах; была у него и другая книга под названием «Литературная мозаика», куда он неутомимо выписывал места, его особенно поразившие. Юный старец этот, с которым впоследствии я, может быть, познакомлю своих читателей, заносил в особым образом составленный им протокол все письма, полученные им с детских лет. Поделив, таким образом, всю свою жизнь на унции и граны, он, по всей вероятности, напечатает когда-нибудь все собрание свое, взвесив мелочные наблюдения свои на крошечных нравственных своих весах.
Живейшее наслаждение умственного труда, несомненно, составляет творчество. Озарит ли наш ум неожиданный луч света; подметит ли терпеливый умственный взор искорку где-либо среди глубокой темноты – минута первого открытия всегда очаровательна. Мне не следует рассказывать здесь о подобных мгновениях: в столь раннюю пору жизни это могло бы показаться профанацией. Кладу здесь камушек, в виду будущей мозаики, и смиренно умолкаю.
Наслаждения наблюдениями и мелкими открытиями составляют ту привлекательность естественных наук, которая может наполнить собой все существование человека. Наслаждения эти спокойны; их не могут возмутить ни страсти молодости, ни бури политического мира.
Изменяя в руках своих формы материи, человек испытывает одно из самых своеобразных и первобытных удовольствий, наслаждаясь им как художник, как механик и техник. Вся интеллигенция при этом акте как бы переходит в руку, которая приводит, таким образом, материю в прямое общение с умом, ее видоизменяющим.
Все подобные наслаждения можно собрать в одну группу, назвав все их пластическими наслаждениями; все они зависят от действий интеллигенции в связи с чувством осязания. Произведению пластических наслаждений всегда содействует зрение. Кто хотя бы один раз видел эластическое движение одухотворенной кисти в руке художника, тому кисть эта должна казаться чем-то живым; и ум артиста, переходя через нее, как бы обратил ее в нерв, посредством которого материя, изменяя беспрестанно вид свой, передает обратно уму трепет оживляемого им создания.
