– Смотрите, – сказал Иелиан, вглядываясь через занавес ближайшей двери. – Игрушки.
После того как мальчики и Ринни ушли, в лагере стало тихо. Таер спал или дремал, положив голову Сэре на колени. Джес исчез – вероятно, спал где-нибудь за пределами лагеря. Хенна сидела у костра скрестив ноги и медитировала.
Сэра давно этим не занималась, ей вообще это было трудно: мирное состояние без мыслей – не ее стихия. Тем не менее она решила, что это неплохая идея: она все равно слишком напряжена, чтобы уснуть. Поэтому она выпрямила спину и расслабила плечи.
Она не медитировала по-настоящему, только закрыла глаза и блокировала чувства, чтобы привести в порядок мысли. За короткое время они узнали очень много, и теперь ей нужно было в этом разобраться. Таер в безопасности, Хенна когда-то была богиней магии. Хиннум жив и здоров. Таер в безопасности. Хиннум поможет освободить другие ордены от камней. Хенна была богиней магии. Таер в безопасности.
– Ты слишком напряженно думаешь, – сказал Таер с ее коленей.
– Таер, – ответила она, не открывая глаз. – Как по-твоему, чего хочет Сталкер?
– Зачем спрашивать меня? – ответил он ленивым теплым тоном, как кошка на солнце. – До вчерашнего дня я даже не знал, кто такой Сталкер.
– Вчера мы говорили с Хиннумом, и ты сказал, что в истории было три персонажа. Хиннум, Виллон и Сталкер. У тебя случился последний приступ, прежде чем ты сказал нам, каковы мотивы Сталкера.
Она слышала, как он набрал в грудь воздуха и устало выпустил его.
– Хиннум научил Виллона обращаться с орденами, Сэра. Но Хиннум не думал, что сообщил достаточно, чтобы Виллон мог их украсть.
– Я не учил его видеть дух, – сказал Хиннум. – Мне казалось, что это необходимо, чтобы украсть орден.
Сэра открыла глаза и увидела старого колдуна, стоящего перед ними. Они не слышали, как он подошел. Даже Джес не слышал – значит, Хиннум воспользовался магией. Таер даже глаза не открыл.
Хиннум продолжал:
– Я провел все утро – и половину прошлой ночи, когда убедился, что музыка Таера умиротворит мертвых, – пытаясь понять, как он с помощью того, чему я научил его, смог украсть ордены у Странников.
Сэра заметила, что Хенна открыла глаза, но осталась на месте.
– И я не понял, как он это сделал, – говорил Хиннум. – Сам я знал, потому что видел, что эти глупцы сделали с Орлом. И потому что помогал Ворону создавать ордены. Виллон не Ворон, он не может взять историю орденов и понять, как они сотворены. У него не было доступа к силе Ворона, до того как он узнал, как украсть ордены. Ему нужны были подробности. Ритуалы, слова, руны – все. Но я не сообщал ему этого.
– Хиннум, – сказала Хенна.
Он повернулся к ней и, на взгляд Сэры, чуть съежился. Но спохватился, распрямился и посмотрел ей в глаза.
– Я не мог убить тебя, Ворон. Много столетий я был верен тебе, и это было единственное, что я не смог сделать, когда ты попросила. Просто не мог.
Когда Хиннум это говорил, Таер открыл глаза, посмотрел на Сэру и вопросительно поднял бровь. Столетий? Ворон? Значит, Хенна богиня Ворон? Это говорит Хиннум?
Двадцать лет брака позволили ей все это прочесть у него на лице.
Она кивнула.
– Какая история, – пробормотал он. – Я знал, что она старая.
Она улыбнулась и поднесла палец к губам.
– Расскажу потом, – неслышно произнесла Сэра.
Он улыбнулся и снова закрыл глаза. И она не знала, уснул ли он.
– Даже сейчас я большую часть не помню, – говорила Хенна Хиннуму; на лице ее застыла маска Ворона. – Кое-что, – медленно продолжала она, – ясно, словно произошло вчера. Вижу лицо Орла и слышу его голос, но не помню ни Ястреба, ни Баклана. Когда Сэра посмотрела на дух Таера, когда вернула камень, я подумала: «Я знаю, как это сделать». Но многое из того, что я должна знать, пусто, затемнено временем. Сомневаюсь, чтобы я еще что-нибудь вспомнила.
Она встала и отошла от костра, чтобы видеть лицо Хиннума.
– Но тебя я помню. Ты был рядом со мной в черные дни конца Колосса. Помню, я находила опору в сознании того, что умру, когда умрет Колосс, – потому что ты обещал убить меня. А ты всегда выполнял свои обещания.
Хиннум произнес негромкий звук и отвернулся.
– Четыре с половиной столетия, Хиннум, ты был человеком слова. – Она коснулась его плеча, и он съежился под ее прикосновением. – И в это прекрасное утро я могу быть лишь благодарна тебе за то, что единственный раз ты не сдержал обещание.
Таер сел, зевнул, потер глаза и посмотрел на Хиннума. Снова потер глаза и снова посмотрел.
– Теперь я понимаю, почему ты решил остаться здесь, – сказал он.
Сэра тоже взглянула, но не увидела в Хиннуме никаких перемен. И это странно, показалось ей, потому что он сказал ей, что с его телом произошло что-то такое, что не давало ему возможности уйти из Колосса с другими колдунами. Должно быть, он по-прежнему пользуется иллюзией, хотя сегодня использует собственное тело.
Хиннум опустил голову и посмотрел на Таера.
– Я люблю музыку, – тяжело сказал он. – Прошлой ночью ты рассказал историю Падения Тени с такой силой, что я плакал о смерти человека, которого никогда не знал. И все равно. Все равно Барды – проклятие моей жизни. Я мастер иллюзий, а Бард видит истину.
Таер покачал головой. Должно быть, то, что он увидел, было ужасно, потому что он ответил без обычного юмора:
– Прости меня, Хиннум. Я никому не расскажу о том, что ты хочешь оставить тайным.
Если Таер сказал, что никому не расскажет, так оно и будет. Если бы Сэра не знала, что произошло с Хиннумом, она бы поговорила о других проблемах.
– Если ты не научил Виллона, как красть ордены, как он мог научиться? – спросила она.
– У Сталкера, – сказал Таер.
– У Сталкера? – переспросила Хенна.
– А у кого еще? Я много думал об этом.
– Сталкер – это не зло, – сказал Хиннум.
– Я и не говорил, что Он зло. Ты нам сказал, что сила Старших богов постоянна и проявляется почти непроизвольно. И если в завесе, отделяющей Старших богов от мира, есть бреши, я думаю, колдун может воспользоваться силой Сталкера без Его согласия. Ты ведь сам сказал Сэре, что Сталкер заключен за завесой вопреки своему желанию.
Хенна села рядом с Таером.
– Ткач говорил мне, что мир слишком стар и хрупок для сил, которые Он и Его брат привносят в него. Их сила уничтожит мир.
– Ткач сказал мне, что Его брату все равно, что будет с миром. Но Ткач любит свое творение – и поэтому Он нашел способ ограничить Их силу, чтобы мир смог уцелеть.
