Но Каролин Киркегард тоже была известной личностью. И еще близким другом Дэвида Плутарха, а его деньги позволяли ему сделать своим другом кого угодно или кого угодно своим врагом. Такое дело надо вести с максимальной осторожностью, если вообще его затевать.
– Нет, Антонио, мы этого не говорили, – возразил Роберт. – Мы только утверждаем, что у Киркегард был мотив. Со смертью Ливингстона и моими финансовыми затруднениями «Сансет» падал ей в руки, как спелое яблоко. И сама Каролин призналась в беседе с мисс Хоуп, что она причастна к кончине Ливингстона. Мы всего лишь требуем аутопсии. Не было посмертного вскрытия. Это вопиющее нарушение. Да, Ливингстон был стар, да, он был болен, да, он умер в ванной комнате. Естественные причины были указаны в протоколе, но… не доказаны. Теперь я настаиваю на эксгумации тела.
Шеф полиции терзался сомнениями.
– Простите, что я буду прямолинеен, но неужели вы думаете, что кто-то в Лос-Анджелесе поверит в версию убийства Ливингстона ради приобретения «Сансет-отеля»?
– Простите, что я вмешиваюсь, но вы не совсем представляете, кто такая эта мисс Киркегард, – подала голос Паула. – Если есть такое понятие, как Всемирное Зло, то она как раз его воплощение. Побеседуйте с ней, пообщайтесь, и оно обязательно вас коснется. Поинтересуйтесь хотя бы тем, как Киркегард манипулирует дочерью Роберта. В ваш департамент, должно быть, поступили сотни жалоб от родственников тех, кого она сумела поработить. Киркегард сказала мне, что смерть Ливингстона – дело ее рук. Она почти призналась открыто в убийстве.
– Почти… – подчеркнул Антонио Терлизезе, – и в личной беседе, а не в полиции. И не для полицейского протокола, – уточнил он вежливо.
Культ Киркегард, расцветший столь внезапно пышным цветком в благодатной Калифорнии, доставлял ему головную боль. Но не более того. Драматизировать ситуацию никак не следовало.
– Процитируйте мне еще раз и как можно точнее, что она сказала, – обратился шеф полиции к Пауле.
– Вряд ли я могу пересказать ее слова буквально, но она произнесла: «Он встретил свой конец с заклеенным ртом, он не смог покаяться и умер в муках». А до этого она предупредила меня, что все, кто переступают ей дорогу, потом об этом пожалеют. Но вслух, живыми, сказать ничего не смогут, а только голосами с того света. Но не столько смысл ее слов, сколько выражение ее лица было страшным. Если б вы были там, то тут же арестовали ее на месте.
– Как видите, мисс Хоуп, это даже не свидетельские показания, а лишь ваши личные впечатления от состоявшейся беседы. Киркегард будет все отрицать или скажет, что пошутила, а вы ее неправильно поняли. Возможно, она заявит, что это была просто бравада с целью вас попугать. Вы же знаете, как ей хочется произвести на вас впечатление, что у нее стальная воля, что она мачо в женском обличье. Вы же с ней конкуренты в гостиничном бизнесе.
Он был предельно осторожен, ступая по тонкому льду, и остался доволен своей речью. Путь, на который эта парочка толкала его, был долог, труден, и цель его никак не вырисовывалась, а вот то, что на пути мог возникнуть Плутарх, недовольный тем, что его потревожили, было несомненно.
Роберт успокаивающим жестом погладил коленку Паулы.
– Позвольте теперь мне еще раз взять слово, Антонио, – примиряющим всех тоном начал он. – Конечно, никто не будет возражать против эксгумации тела бедного Ливингстона. Ведь у него нет никаких родственников, кроме какой-то дальней родни где-то в Пассадене. Вы выкопаете его без шума и послушаете, что скажет патологоанатом. Если ничего, то забудем всю эту историю, но я буду у вас в долгу. Если же что-то обнаружится, то ваш долг заняться расследованием. – Слово «долг» Роберт выделил.
Шеф полиции Беверли-Хиллз соединил пальцы у подбородка, задумчиво посмотрел на Роберта, потом на Паулу, снова на Роберта и переспросил на всякий случай:
– Никаких родственников?
– Никаких, – твердо заявил Роберт.
– И никто не узнает… – произнес Антонио уже мысленно, убеждая сам себя, – кроме нас с вами, а мы… – добавил он вслух и выдержал драматическую паузу, – мы успокоим свою совесть, и это будет для нас вознаграждением.
Он уже грезил о постоянном расположении к себе звездной парочки Хартфорд-Хоуп и о приглашениях на банкеты в «Шато». Он представил свою жену чуть ли не в объятиях суперзвезды, когда Хартфорд лично проводит ее в зал на очередную премьеру. А в дальнейшем вполне возможна поддержка Хартфорда, когда Терлизезе выставит свою кандидатуру на пост мэра. Словом, есть ради чего рискнуть.
– Значит, Роберт, если обойтись без огласки, то почему бы нам не взглянуть на бедного старину Ливингстона?
Роберт встал, поднялась и Паула. Роберт протянул руку шефу полиции.
– Благодарю, Антонио. Я твой должник. Дай мне знать, когда я буду тебе нужен.
– Хорошо. Кстати, где вы теперь обитаете? Ведь не в «Сансет-отеле», конечно?
– Я арендовал домик Рода Стюарта в «Бель-Эйр». – Роберт потупился, как бы собираясь с мыслями. – Но, Антонио, прошу, никому ни слова. И особенно настаиваю, чтобы мое имя и имя мисс Хоуп нигде не упоминалось вместе. Киркегард думает, что нашей дружбе давно пришел конец. Пусть и продолжает так считать.
В душе у Роберта трубили фанфары. Скоро они с Паулой вступят триумфаторами в вожделенный «Сансет».
– Сколько это займет времени? – Паула во взвинченном состоянии расхаживала босиком по мексиканскому ковру в спальне арендованного Робертом «скромного» дворца, копирующего архитектуру и интерьер старой испанской миссии.
– Антонио обещал, что утром даст нам знать…
Роберт лениво разлегся на широком ложе и любовался Паулой. Легкая хромота придавала ей особую греховность. Как же он был глуп, что расстался с Паулой на целый год. И ведь он мог потерять ее навсегда.
– Я хочу, чтобы она умерла, – сказала Паула. – Я хочу, чтобы ее казнили в газовой камере, и она бы втянула своими мерзкими ноздрями пропитанный ядом воздух.
– С адвокатами Плутарха на это не надейся. В крайнем случае ее приговорят к домашнему аресту под наблюдением врачей и служб социальной помощи. – Он злорадно рассмеялся. – Вердикт о ее виновности втопчет ее обратно в грязь. Она еще немного потрепыхается, но с нею будет покончено. Мы вызволим Кристину из рабства, а какой-нибудь судья признает недействительным дарение акций «Сансет-отеля». «Все вернется на круги своя»… Я правильно цитирую Библию или ты с ней незнакома?
– Я хочу видеть ее мертвой, – упрямо повторила Паула. – Ей не место среди живых, ей надо умереть. Зло надо вырывать с корнем и сжигать почву, его породившую.
– Ты стала проповедницей, подобной ей. А меня ты простишь? – Роберт, охваченный тревожным чувством, уже сменил позу и пытался поймать взгляд Паулы, вышагивающей взад-вперед по комнате.
– Я тебя простила. Прошлой ночью, а может, еще двадцать ночей назад, когда ты любил меня… Я не считала. Если я поцелую тебя, вступит ли в права наша двадцать первая ночь?
