— О Господи, нет же! Все это может подождать.
Я смотрела, как он собирает непременные аксессуары чаепития, пожилой мужчина с засыпанными перхотью плечами, окруженный своими книгами и посудой. Едва ли он внушал романтическое и страстное чувство, но я взирала с глубокой нежностью на этого несветского человека, не умевшего отличать даже по ярлычку одежду, выполненную модным дизайнером, от готового платья. Для Эндрю имели значение высшие ценности, те, о которых Харли и понятия не имел. Книги на полках Эндрю были потрепанными, с загнутыми страницами. Не оставляло сомнений то, что ими постоянно пользовались, и уж тем более то, что они были очень дороги их владельцу.
Большую часть первого дня, проведенного здесь после возвращения из Италии, я размышляла об Эндрю, предвкушая нашу встречу с надеждой и страхом. Ведь я многое узнала от него, представ перед ним в облике Синди. Я репетировала в уме наш первый разговор — и мои, и его реплики, — мысленно проигрывала варианты счастливой концовки, о которой столько мечтала. Теперь, столкнувшись с реальным и живым Эндрю, нервно суетившимся у меня перед глазами с чайником в руке, я почувствовала себя по-прежнему скованной. Хочет ли он что-нибудь сказать мне? А вдруг Эндрю встретил другую, пока я отсутствовала? Что, если я опоздала?
Меня снова охватили привычные сомнения. Вилка для тостов по-прежнему дразнила меня воспоминаниями о моих прошлых ошибках. Если я промолчу, значит, ничем не отличаюсь от прежней Хариэт. И ничего не изменится.
— Эндрю, — тихо сказала я.
Он поднял голову, застигнутый в середине сложного процесса развертывания вязаной салфетки, предназначенной для укутывания чайника для заварки.
Я взяла его за руку, теплую и сухую, и потянула от стола.
— Забудьте о чае. Есть более важные вещи. — Я нежно обвила руками его шею, потянула его к себе и поцеловала в губы.
Мгновение Эндрю колебался, и я подумала, что все нафантазировала, поэтому мне следует немедленно извиниться, иначе я навсегда разрушу нашу дружбу. Но Эндрю ответил мне поцелуем, его руки обвились вокруг моего стана, и он прошептал мое имя мне на ухо.
Послышался звон фарфоровой посуды, когда мы наткнулись на стол, и я, вслепую протянув руку, поймала чашку, упавшую с подноса.
— Забудьте о чае, — сказал Эндрю, взяв у меня из рук чашку и бросив ее в корзину для бумаг. — Все эти годы я готовил для вас чай, Хариэт, вместо того чтобы делать то, чего я действительно хотел.
Мы занимались любовью на диване перед холодным камином и при этом чувствовали себя так легко и непринужденно, что я даже не задумалась о том, снял ли он носки.
— Я люблю вас, Хариэт, — прошептал Эндрю.
— Я тоже люблю вас, — ответила я. И это чувство было подлинным и не имело ничего общего ни с Мефисто и его штучками, ни с моим смехотворным браком с Харли. Наконец-то я была счастлива. Меня оценили за мои подлинные достоинства. Оценил человек, знающий, что скрыто под моей оболочкой, человек, которого я любила.
Потом я позволила ему заварить свежий чай.
— Вы выйдете за меня замуж? — спросил Эндрю, передавая мне чашку с блюдцем.
— Нет, — твердо ответила я.
— Но…
Он был явно расстроен и удивлен.
— Думаю, нам надо сначала проверить чувства, посмотреть, как будут развиваться наши отношения. Я ждала все эти годы не для того, чтобы стирать ваши грязные носки.
Мне показалось, что Эндрю испытал облегчение.
— Нам обоим нужно пространство, нужна самостоятельность и независимость. Путешествуя, я кое-чему научилась.
Эндрю улыбнулся:
— Пожалуй, изменения в наших отношениях несколько неожиданны для нас обоих. А может, пообедаем сегодня вместе?
Мы и прежде, случалось, обедали вместе, но на этот раз все было иначе. По-видимому, физическая близость опрокинула барьеры респектабельности и сдержанности, всегда разделявшие нас прежде, и в тот вечер я узнала об Эндрю больше, чем за все долгие годы нашей дружбы. Я осознала, что все эти годы томилась и сохла по неопрятному и красивому профессору — романтический стереотип, придуманный мной, — по человеку, знающему ответы на все вопросы.
Я почему-то считала, что близость с Эндрю откроет мне тайну источника мудрости, из которого черпал он, дарует мне силу уверенно, не нуждаясь ни в чьей помощи, плыть по житейскому морю. Как я поняла теперь, настоящий Эндрю был одинок и боялся жизни не меньше, чем я, поэтому мы не так уж сильно отличались друг от друга. Эндрю не мог даровать мне чудесное исцеление от жизненных проблем, но его присутствие дало бы мне возможность справиться с ними.
В следующие несколько месяцев у меня не было времени на размышления и самоанализ. Комитет библиотеки одобрил мое назначение, и я окунулась в свои новые обязанности, что потребовало много сил и внимания. Освоив компьютер, я впервые за много лет стала получать удовольствие от своей работы. Коллеги стали относиться ко мне с куда большим уважением, чем прежде.
Я испытала облегчение, убедившись, что путаница в файлах не только моя вина. То, что я в сердцах стерла, было мелочью по сравнению с упущениями и неразберихой, внесенными в систему Анетт Бэйкер.
В свободное время я изучала справочники и узнала то, чему до сих пор никто не потрудился научить меня.
— Просто удивительно, как быстро вы все схватываете, — говорил новый директор, с интересом глядя через мое плечо на экран. — Я и сам пытался колдовать над компьютером, но, признаться, для меня все это так и осталось тайной.
Я подняла голову и посмотрела на него. Это был молодой человек со свежим цветом лица, питавший страсть к ботанике и археологии.
— Не знаю, как вы это делаете, — продолжал он. — Наши сотрудники очень неохотно овладевают новыми технологиями и новыми методами работы. Они говорят, что нельзя научить старую собаку новым фокусам.
— На вашем месте я не списывала бы сотрудников в архив так быстро. Вы удивитесь, узнав, как много они могут сделать, если их заинтересовать. Все зависит от отношения к делу.
Однако в каком-то смысле директор был прав. Если бы не встреча с дьяволом, я не избавилась бы от консервативного образа мыслей. Сколько женщин моего возраста прозябали и чувствовали себя несчастными, потому что не имели моего опыта? Мне хотелось бы разыскать их, рассказать им, что жизнь рядом и надо только протянуть руку и взять ее. Мне хотелось бы сказать им, что внешность не имеет значения, поскольку истинная красота — внутри.
Сами по себе молодость и красота не даруют счастья, хотя все убеждены, что это именно так.
От Мефисто я получила кое-что еще, чего не оценила, пока не посетила своего доктора. Беспокоясь, не повредило ли мне мое двойное превращение, я прошла обследование.
И с облегчением узнала, что здоровье у меня отличное. Я получила лишь одну рекомендацию — урезать количество потребляемого спиртного.
