Аристова усаживают в кресло, а двое друзей, извинившись — мы сейчас! — возвращаются к машине.
Евгения даёт почитать записку и Толяну.
Мужчины возвращаются. В руках у Александра огромная хозяйственная сумка, у другого, Стаса — большой тяжёлый пакет, перевязанный верёвками.
— Сейчас мы с Женей такой обед сварганим! — оживлённо сообщает Стас, подталкивая Евгению в сторону кухни. — По поводу возвращения сэра Анатолия Аристова… как бы это поделикатнее сказать, к домашнему очагу!
Они разгружают сумку с продуктами и сразу начинают чистить овощи, в то время, как в соседней комнате царит оживление, слышится скрип, металлическое звяканье.
Кухонные работники полностью ушли в приготовление пищи и потому не сразу замечают, как в дверях появляется этакий металлический передвижной стул, на котором восседает Толян. Устройство сверкает никелированными частями и, судя по всему, несложно в управлении. Оно легко проходит в дверной проём. Толян смотрит на неё, и тут же его глаза будто заволакивает пелена.
— Конечно, Жека, это не то, что ты хотела! — усмехается он.
— А что я хотела?
— Нормального, здорового мужика, а не безногого инвалида!
В комнате повисает тяжёлое молчание, а Евгения в упор разглядывает Толяна.
— Я очень хочу, — между тем мягко говорит она, — чтобы впредь ты не только не употреблял это выражение вслух, но даже и мысленно! Иди-ка сюда!
Толян послушно подъезжает. Она даёт ему в руки нож и пакет с картошкой.
Александру подвигает консервы.
— Открывай!
А сама тем временем быстро режет морковь — быстро, как режут повара. Она сама научилась этому, из принципа. В последнее время ей приходится часто задавать себе вопрос, на который приходится тут же отвечать: "Если другие могут, то почему не смогу я?" Нож так и мелькает у неё в руках. Толян украдкой посматривает на неё и в глазах его удивление. То-то же! Смотри и учись, чего может добиться человек, когда захочет!
Они садятся за стол. Едят. Пьют за окончательное выздоровление Толяна. Он тоже шутит и на первый взгляд ничего в нем не изменилось. Но Евгения с тревогой чувствует его подавленность. Будто усмехается про себя их оптимистическим речам: "Говорите, говорите, а я-то знаю, что больше на ноги не встану…"
Она слышит, как Кузнецов обращается к Толяну:
— Скажи, могу я сделать для тебя ещё что-нибудь?
— Можешь, — кивает тот. — Помоги мне выкупаться.
— Толя! — укоризненно восклицает Евгения.
— Успеешь ещё со мной навозиться! — грустно машет он.
Пока мужчины в ванной, она успевает убрать со стола, помыть посуду и постелить постель. После ванны Аристова, завёрнутого в махровый халат, Александр подсаживает в кресло, а в кровать с него Толян перебирается уже самостоятельно.
Стас и Кузнецов тянутся к выходу.
— Выздоравливай, Толян! Мы будем забегать.
За окном стемнело. Евгения зажигает бра над головой возлюбленного.
— Будем считать наш праздничный обед пропиской в твоем новом жилище. Может, в нем не слишком шикарно, но пусть тебе здесь будет тепло!
— Мне уже тепло, моя хорошая! Ты собралась куда-нибудь?
— Всего лишь на кухню. Надо сложить посуду в шкаф. А тебе оставляю "Крючок для пираньи" твоего любимого Бушкова…
Склонившись было к Толяну, Евгения выпрямляется, услышав дверной звонок.
— Подожди, не открывай, сначала я посмотрю, — беспокоится он.
— Кого нам теперь бояться?.. а в глазок я могу и сама посмотреть!
На лестничной площадке с чемоданом в руках стоит Шурик Аристов.
— Шура, заходи, — приветливо улыбается ему Евгения.
— Кто пришел? — кричит из комнаты Толян.
— Твой сын пришел. Шурик.
Аристов-младший проходит в комнату.
— Привет, папа!
— Здравствуй, сынок!
— Я тебе вещи принес. И сегодня твой компаньон Малышев конверт передал. Думаю, тебе ведь понадобится…
Он медлит, потом выпаливает:
— Папа, я хочу жить с тобой!
Аристов, не отрываясь, с любовью смотрит на сына.
— Спасибо, Шурик, я очень рад… Но это все-таки квартира тети Жени, неплохо бы и её спросить. Сразу два мужика на голову свалятся!
— Тетя Женя, — поворачивается к ней Шурик, — вы не беспокойтесь, я и готовить умею, и убирать!
— Если бы вы знали, Аристовы, — говорит она, — как я всю жизнь мечтала иметь большую семью — чтоб не меньше троих сыновей!
— Ну и сейчас ещё не поздно, — будто про себя бормочет Толян.
— Пойдем-ка, Шурик, я тебя покормлю.
— Я есть не хочу, — слабо сопротивляется Шурик.
— Быстро мыть руки и за стол! — приказывает она.
Шурик уходит в ванную, а Толян останавливает ее:
— Погоди минутку! Подай-ка мне чемодан!
Он щелкает замками, открывает крышку и протягивает Евгении конверт из плотной бумаги.
— Так сказать, первый взнос.
Она заглядывает в конверт и говорит растерянно:
— Толя, здесь же доллары!
— Я знаю. У нас в городе уйма пунктов обмена валюты.
— Но их очень много!
— Впервые вижу женщину, которая не знает, как потратить деньги! Например, купить хорошую стиральную машину-автомат. Говорят, одна из лучших — "Бош".
— Я пойду, покормлю Шурика, — задумчиво говорит она.
— Подожди! — он ловит её за подол. — Чего ты разволновалась? Я помногу получаю, привыкай. Не бойся, я их зарабатываю, не ворую. Разве что налоговая инспекция не все знает, но обычно все свои доходы никто у нас не показывает. Что я говорю! Словом, если не возражаешь, я пока полежу, почитаю.
На кухне она усадила Шурика за стол и положила в тарелку картошки, отбивную и соленья.
— Я правда рада, что ты к нам пришел. Мы должны действовать с тобой сообща! Доктор сказал, что рано или поздно твой папа будет ходить, но, знаешь, бывает так, что даже самые сильные мужчины… устают ждать, а в таком случае неверие равносильно поражению. Нам надо его поддерживать, занимать делами, чтобы он поменьше оставался наедине со своими мыслями. Понимаешь?
— Понимаю, — с облегчением улыбается юноша, и Евгения чувствует: он её принял!
Шурик все же проголодался, потому что слушая её и кивая, он опоражнивает тарелку и с чаем съедает большой кусок торта.
— Пойдем, пожелаешь отцу спокойной ночи, а я выдам тебе белье. Можешь обживать комнату своего друга Никиты.
Устроив Шурика, она возвращается и некоторое время наблюдает, как Толян, закаменев скулами, с треском переворачивает страницы книги.
