— Как, и его захватил?! Ну, ты — дьявол, а не человек! — воскликнул Никор.
Партизаны окружили машину, с интересом рассматривая перевязанного шнуром пленного и изрешеченный пулями кузов машины, выбитые стекла, порванные пулями сиденья.
— Слушай, Никор! Нельзя терять ни минуты. Они уже близко! Пусть твои минируют дорогу. Надо быстрей уходить. Облава на этот раз будет не из приятных.
— Я уже отдал приказ. Мы с врачом поедем с тобой на базу.
— Они не пойдут по нашему следу?
— Не беспокойся. В пуще хозяева мы. Что там, доктор? — спросил Никор врача, который перевязывал Галину.
— Плохо, очень плохо! — ответил тот, качая головой. — Нужна срочная операция. Большая потеря крови, которой у меня здесь нет. Немедленно нужно на базу!
Штангер сидел в «мерседесе», не отрывая глаз от лица Галины, голову которой врач держал на коленях и вливал ей в рот какие-то капли.
— Садись там, сзади, около этого негодяя, — бросил Никору Штангер и, сорвав машину с места, сразу набрал скорость. — Показывай дорогу, я ведь не знаю, куда ехать.
— Поезжай прямо, еще пятнадцать километров. Потом скажу, куда дальше.
Штангер гнал изо всех сил. Когда машина подскакивала на выбоинах, Галина тихо стонала. Никор дотронулся до его плеча.
— Ты что? — спросил Штангер, не отрывая глаз от дороги.
— Скажи, как все прошло? Я сгораю от любопытства.
— Если б не ее ранение, все было бы отлично…
— Документы?
Штангер молча показал рукой на две набитые сумки, лежавшие на полу у ног Галины.
— Слушай… Скажи наконец как тебя зовут?
— Анджей.
— Анджей, расскажи хотя бы коротко… Сколько фрицев убил?
— Сколько? — И хотя сердце его, разрывалось от горя, так как жизнь Галины висела на волоске, однако вопрос Никора заставил его вспомнить все, что осталось позади, и Штангера охватило чувство гордости и удовлетворения. Он сказал: — Гауптштурмфюрер СС Лайсберг. Я говорил тебе, что это за птица. Часовой… Его адъютант капитан Дралль. Этот не планировался… Сколько там было жандармов на дороге, около школы, когда задержали машину, не знаю. Но все это — мелочи. Главное — это полковник Зеллгер и то, что в сумках. Потом расскажу тебе все подробнее… Только бы Галина осталась жива…
— Знаешь, когда они открыли стрельбу вам вслед там, у школы, можно было подумать, что началось наступление. Буквально, как на фронте.
— Жарили вовсю. Боеприпасов не жалели.
Никор ничего не ответил, молча вытащил из кармана фляжку со спиртом и подал ее Штангеру.
— Выпей. Это успокоит.
— Дай, выпью с удовольствием.
Штангер сделал большой глоток. Отдал фляжку Никору, вытер губы ладонью и прибавил скорость.
— За этим поворотом — направо. — Никор наклонился к нему. — Заедешь в просеку и остановись на несколько минут. Нужно осмотреться.
Через минуту Штангер повернул в лесную гущу и, проехав немного, остановился.
Штангер наклонился над бледным лицом Галины, вслушиваясь в ее неровное, с хрипом, дыхание. Она ни на минуту не приходила в себя. Штангер вопросительно взглянул на врача. Тот беспомощно развел руками.
Неожиданно тишину нарушили два сильных-сильных взрыва.
— Наскочили на мины! Это немного их остудит, — пояснил Никор. — Поехали дальше. Ночь короткая.
Штангер посмотрел на верхушки сосен. На светлом фоне неба отчетливо вырисовывались контуры деревьев…
Штангер стоял рядом с Никором на краю большой поляны, еще темной в этот момент. Ее окружали молодые ели. Тут же рядом на самодельных носилках лежала Галина, укрытая несколькими одеялами. Около нее постоянно находился врач. Недалеко под охраной трех партизан стоял полковник Рихард Зеллгер. Вокруг поляны возле огромных куч сухого хвороста, политого бензином, расположились партизаны.
Штангер взглянул на светящийся циферблат часов.
— Уже должен быть, — сказал Никор. — Погода хорошая. Только бы не заблудился.
Штангер, охваченный беспокойством, присел около носилок, на которых лежала Галина.
— Галочка, Галя! Слышишь меня? Узнаешь?! — Он положил руку на ее горячий лоб.
— Пить… — шепнула она пересохшими губами, не открывая глаз. Врач осторожно приподнял ей голову и поднес к губам фляжку с водой. Галина пила жадно, задыхаясь от кашля при каждом глотке.
Из мрака ночи вынырнул партизан и, подойдя к Никору, доложил:
— Товарищ командир, самолет вошел в зону пущи.
— Хорошо! Подготовиться к приему.
Штангер и Никор, сдерживая дыхание и напрягая слух, внимательно всматривались в восточную сторону темного неба.
— Слышишь? — шепнул Штангер, хватая Никора за плечо.
— Да, сейчас слышу.
Издалека, еще очень тихо, как гудение шмеля, доносилось гудение моторов. Вскоре их шум стал громче. Самолет приближался.
— Зажигать! — отдал команду Никор.
Почти одновременно вспыхнули языки пламени нескольких костров, осветив силуэты партизан, всю поляну и темную стену леса.
Самолет, разрывая моторами воздух, пролетел так низко, что видно было пламя из выхлопных труб. Пилот, уменьшил обороты двигателей, еще раз облетел поляну и пошел на посадку. Самолет, коснувшись колесами земли, поднял клубы пыли и покатился по поляне, пока совсем не остановился.
Партизаны быстро погасили костры, и ночь вновь окутала поляну. Штангер и Никор побежали к самолету. Открылся люк, и на землю соскочил рослый мужчина в кожаной куртке и пилотке на голове. Штангер подбежал первым и хотел уже что-то крикнуть в знак приветствия, но от удивления лишился дара речи и остановился как вкопанный.
«Нет, это невозможно… Сходство?… Ошибка?…» — мелькнуло у него в голове, и он застыл в нерешительности, глядя на пилота.
— Петр! — крикнул он наконец. — Петр Наиров! Ты ли это?!
Пилот приблизился к нему, тоже какой-то момент смотрел, не веря своим глазам, а потом радостно крикнул:
— Штангер! Лейтенант Штангер!
Наиров бросился в объятия Анджея. Они крепко обнялись, радуясь, как дети. Слышны были только их восклицания: «Петр!…» — «Штангер!…»
Никор, ничего не понимая, удивленно смотрел на них.
— Ну, черт побери!… Хоть бы сказали, за кем лечу! А я ведь ничего не знал! Привезешь троих, и все! Вот тебе и на!
— А это командир отряда, капитан Никор, — представил взволнованный Штангер.
— Никор? Слышал, как же, слышал. Здравствуйте, товарищ Никор. Знаете, Штангер мне жизнь спас! Меня давно бы уничтожили в этом страшном логове… А знаешь, Штангер, ведь я этого Клаузера встретил! — Петр говорил быстро, отрывочно, как человек, который спешит рассказать все сразу.
