Поблагодарив, Даша забралась в машину и, проехав пост, свернула к огороженным домикам.
Ворота на стук приоткрыл на ладонь вполне приличного вида паренек, без интереса поглядел мутными глазами:
– О. При-вет. Что так как?
– А ниче. У вас пожрать-отдохнуть можно? У меня бухло есть. – Даша порадовалась, что прихватила «на обмен» из домика аж три найденные бутылки коньяка. Военным в Питере она только заикнулась, как Евгений Петрович категорически отказался и велел и не предлагать никому. А тут сойдет. Но вообще надо что-то подумать на обмен, на будущее. – Ну как?
– А. Ща. Роб-ик ре-шит. – И ворота закрылись.
Даша успела выкурить сигарету и замерзнуть – пошел мелкий снежок крупой, с ветерком, погода портилась окончательно. Ворота вновь открылись, паренек сделал указующий жест и скрылся внутри. Вышел новый персонаж. Рослый, длинноволосый брюнет лет около тридцати, с красивым лицом и перебитым, но прямым носом, в джинсе и клепках. Не укуреный, но с запахом алкоголя, впрочем, в меру трезвый.
– Рад приветствовать в нашей скромной обители прекрасную даму и ее спут… – он окинул взглядом машину, – путешествующую в одиночестве! Позвольте представиться – Роберт Луисович Стивенштейн. Да-да, родственник того самого, Роберта Льюиса Стивенсона, который…
– А в паспорте что написано? – улыбнулась Даша.
– А какая теперь разница, прекрасная путешественница? Меня действительно звали Роберт, а кроме того… сейчас каждый вправе выбрать себе новое имя и новый путь. Вы не находите? Мир пришел к перелому – и можно восстанавливать безвозвратно утерянное… а можно создать новое. Это горе, эта беда и кара – она еще и шанс… ведь порой, чтобы обрести себя, надо себя потерять… Вы так не думаете, о прекрасная незнакомка, не называющая себя?
– Меня зовут Дарья, и, собственно, не споря о философии – ее каждый выбирает сам, и возможно, вы и правы, – так вот, не споря – интересуюсь: можно у вас поесть-отдохнуть? С меня две бутылки неплохого коньяка – больше у меня ничего нет.
– О, прекрасная Дарья-путешественница! Вы не просто украсите – осчастливите нашу скромную обитель… и ваш коньяк… прольется благодатным нектаром на наши измученные местной сивухой организмы… Прошу вас – загоняйте своего боевого коня в стойло и присоединяйтесь к трапезе!
…Веселье уже бушевало часа три. Васька обожрался до состояния рыгающего шарика, и с ним сюсюкали две девицы лет максимум шестнадцати, лаская и играя, в воздухе стоял устойчивый запах травки, коньяк давно ушел, и его сменила подозрительного вида водка. В уголке мутили что-то посерьезнее травки, а в соседнем блоке, разделенном на комнатки-пеналы, судя по весьма громким звукам, наслаждались куда более естественным способом. Причем настолько самозабвенно и искренне, что Даша всерьез позавидовала. Ну вот еще, лезет же в башку всякая глупость… Она, несмотря на отговорки, все же вынуждена была выпить пару бокалов дешевого шампанского – судя по всему, хиппари не сильно-то и нуждались, прибарахлившись где-то неплохо. И теперь, очевидно, вино и навеяло фривольные мысли. Тряхнув головой, она откинулась на стуле, слушая симпатичную, но неприятно и, такое впечатление, что непроизвольно гримасничающую темноволосую девицу. Она что-то рассказывала, покачиваясь, как кобра, порой обливая себя вином из зажатого в руке стакана, приближала лицо, и Даша видела ее сильно расширенные зрачки. Понять, о чем она рассказывает, было трудно – похоже, о том, какой Робби молодец и сколько дури у них теперь есть, что хватит на год… Ее сменил сам Роберт, уже сильно прогретый с момента встречи, но все же наиболее трезвый из всех, похоже. С ним Даша обсуждала, что творится в мире и как «куда дальше жить», попутно пыталась выяснить, что впереди. Но тут ждал облом – эти хиппари, оказывается, прибыли сюда вместе с реконструкторами на какое-то там шоу, но потом, когда началось и реконы обустроились в крепости, – их оттуда поперли… за веселый нрав, постоянный кутеж, воровство жранья и полную беспомощность и бесполезность. Но они не пропали – в первую очередь действительно благодаря хватке и организаторским способностям Роберта. Этот брошенный участок рядом с постом оказался и безопасным, и удобным местом, и на ближайшее время они тут собирались задержаться, а там и лето. А летом все будет проще. Даша слушала, поддакивая, а потом решила перевести разговор на то, что ее интересовало:
– Слушай, там у деревянной бытовки машина стоит. «ЗИЛ-сто тридцать первый», армейский, тентованный. Это ваш?
– А, этот. Ну да, наш. Это нашего товарища – вон он на баркасе торчит, видела? Он сам из Нижнего, за каким чертом тут оказался, не знаем, когда его встретили, он на этом «зилке» уже и рассекал, где его подрезал – тоже не знаем. Умотанный был, три ночи не спал, говорил. Ну мы с ним и договорились – с нас жранье и все прочее, а он нас возит, когда надо, и все такое. Потом он на баркасе нычку анаши нашел – и все, целыми днями: дунет – и торчит. Так что если ехать куда – заранее надо говорить, чтоб отпустило. У нас кроме него только я водить-то и умею. Но я легковую могу, а с этим не знаю. А он вроде в армии водителем был, как раз на таком. И порой резкий, зараза, и драться любит… – Роберт непроизвольно потер плечо. – Так что лучше пусть курит, так нам проще. Травы тут в… недалеко подрезали немерено, не жалко.
– Ага. Ясненько. А… слушай, вы не махнете его зилок на мой грузовик? Мой поменьше, но и горючки меньше ест… и вообще попроще. Стекло, правда, выбито – но это ж не проблема… – Даша посмотрела в глаза Роберту – Может, махнемся, а?
– Ну… Вообще-то нам и так неплохо… а если тебе надо… то надо нас заинтересовать…
– Ну если мне надо – я на своем поеду, ага?
– Ладно, чего ты сразу… но согласись – я же понимаю немного: наша машина лучше.
– Ну и что в доплату?
– Ну… нам много чего нужно. Например, оружие. Любое.
Даша задумалась. Оружие – это да… Мурку она, разрядив, заперла в машине, в ящике под кузовом… на всякий случай. А вот пистолет был с ней. Может быть…
– Робби, а если вариант – оружие почти без патронов… но если договоритесь, то менты, может, и подкинут.
– Что за оружие?
– Пистолет. «Макаров». И пять патронов.
– Опа… А у тя есть?
Даша молча показала пистолет и опять спрятала. Роберт встал и поманил ее за собой. Вышли на сторону пристани, под навес, где стоял столик с пепельницей и скамейки. Сверху светил фонарь – Даша сообразила, что тут электроосвещение, – ну да, ГЭС рядом. Роберт негромко позвал:
– Эй! Бретер! Ком цу мир, камрад! Лус, лус! Шнапс, фройляйн, млеко-яйки и швайнина! Пар-р-ртизанен пуф-ф, пуф-ф! Ко-о-ом!
Фигура на баркасе не двинулась.
– Бретер! Уходи с баркаса! Родина-мать зовет! До-мой, до-мой! – И опять нулевая реакция.
– А почему он – Бретер? – тихонько спросила Даша.
– А кто его знает… Так назвался. А у нас я же говорю – сами имя выбирают. Раньше только среди своих – а теперь и вообще. Но этот и впрямь бретер натуральный, если не укуреный – чуть что, и в драку. Правда, и зомбаков он реально крошил, нарвались как-то – так отоварил, пока наши орали-обмочились-бегали, он всех их, мертвяков-то, и укокошил в одиночку всяким дубьем… Так что лучше позвать, идти и трогать не стоит – тут неглубоко, но вода холодная… Э-э-э-эй! Хады суда-а-а!.. Цоб-цобэ!
