Как будто желая доказать, что колонка Болтушки Черри гораздо полезнее, чем творения других местных репортеров, Лолли открыла газету на нужной странице, прокашлялась, подняла глаза, убедилась, что Уиллис с Линдой слушают, и произнесла:
ЕЩЕ ОДНА НЕДЕЛЯ ИЗ ЖИЗНИ ДОЛИНЫ
Болтушка Черри
Интересно, чья это дочь на примерке вчера утром не влезла в платье дебютантки? Говорят, ее визг долетал аж до Сан-Марино; я слышала, что он распугивал даже ласточек у старой мельницы. Может быть, это из-за десерта «иль флотанте» — новинки сезона в охотничьем клубе «Долина», а может, причина здесь совершенно другая?
А кстати, кто-нибудь заметил, жена какого железнодорожника ехала в прошлый понедельник на общественном автобусе своего конкурента? Куда же она ехала и что было у нее в сумке фирмы «Братья Бродвей»? Я и не знала, что она ходит в этот магазин, а вы? Может быть, эта не слишком привлекательная дама торопилась организовать первый ленч для дам, как делают молодые невесты? Может быть, я ошибаюсь, но говорят, что простодушная хозяйка слишком долго укладывала волосы и красилась, совсем позабыв о бутербродах-канапе и пунше по собственному особому рецепту.
В общем, вечер не получился; это признавали многие гостьи, расходясь под мокрым плющом к своим машинам, потому что мальчики-рассыльные не вышли на работу, а может быть, их вообще не нанимали. Но на следующий день члены Садового клуба много говорили на своей прогулке, не так ли? По крайней мере, говорили до тех пор, пока не добрались до виноградника Линда-Висты, где они увидели потного работника с обнаженным торсом, спавшего в тележке. Членами Садового клуба являются практически одни дамы, поэтому почти все они стыдливо отвернулись от такого зрелища; только одна нестарая дама, известная своей страстью к домашнему хозяйству, не отвела от него своих прекрасных голубых глаз. Работник был уволен, и Садовый клуб продолжил свою прогулку, пока не добрался до поляны с нарциссами, находящейся за теннисным кортом. И раз уж мы об этом заговорили, угадайте, какая из чемпионок по теннису думает, что вполне может постоять у стойки бара «Мидуик»? Говорят, даже менеджер клуба не может выставить ее оттуда, но кто я такая, чтобы говорить, что правильно, а что нет?
— Откуда взялась эта репортерша?
— Кто, Черри? — спросила Лолли и поднесла палец с кольцом к подбородку. — Вообще-то, не знаю. Она здесь объявилась всего несколько лет назад. Но теперь в городе все ее читают.
— Вы знакомы? — спросила Линда.
— С Черри? Нет, конечно. Да с ней и не хочется знакомиться. Она за всеми наблюдает. Болтается где-нибудь за кустом гибискуса, подсматривает, подслушивает — вот такая работа. Никто с ней не хочет разговаривать. Даже на ее телефонные звонки никто не отвечает.
— Нет, кто-то с ней точно говорит, — возразил Уиллис. — Сливает же ей кто-то все эти новости.
— Горничные, вот кто, — сказала Лолли. — Они для всех просто беда. За этими горничными нужен глаз да глаз.
— К нашим это не относится, — уверенно произнес Уиллис.
— Да я бы этой Розе ни на грош не поверила.
— Надо быть добрее, сестренка. Роза хорошая девушка, и ты прекрасно это знаешь.
— Я уверена: именно она проболталась о моей анемии.
— Ах, сестренка, отложи свою газету и пошли-ка танцевать.
Уиллис вытянул Лолли с кресла-качалки, она жаловалась на свои ноги и говорила, что ей, вообще-то, не надо, что врач сказал… Но как только они начали тустеп, глаза ее сузились, губы сжались и она сосредоточилась на важном деле — танце на лоджии. В песне был длинный припев — «Веселее, веселее! Ты быстрей танцуй, быстрее!» — и каждый раз в этом месте Уиллис прижимал сестру к себе и опускал ее так низко, что она почти горизонтально нависала над полом, а ее волосы, выбившись из пучка, свисали, точно плоды с ветки. Линда смотрела на них и прикидывала, какова вероятность, что ее старая подруга Шарлотта Мосс и есть эта загадочная Болтушка Черри. Трудно было поверить, что всего за четыре года та сумела приобрести такое влияние, но, с другой стороны, разве не бывало так, что все вставало с ног на голову буквально за одну ночь? Ложишься в постель одним человеком, а встаешь уже совершенно другим. Может, так и надо? Отбросить прошлое, как грязь, которую уносит вода в сточной канаве?
Когда запись кончилась, Уиллис опустил сестру обратно в кресло-качалку. Лолли раскраснелась, грудь ее мерно опускалась и поднималась, дыхание успокаивалось, она осторожно промокала шею кружевным платочком и не сводила с Уиллиса своих светлых, все замечающих глаз.
— Теперь ваша очередь, — обратился он к Линде.
Она сделала было шаг к нему, но Лолли произнесла:
— Не хочет она танцевать с тобой. Она, наверное, думает, что мы какие-нибудь дурачки. Она слишком взрослая для таких увеселений.
Но Линда ответила, что ей очень хочется танцевать, и Уиллис не мешкая заключил ее в объятия и крепко прижал к себе. Его ладонь, которую он положил ей на спину, описывала небольшие круги, когда он повел ее в танце по лоджии, как будто он нащупал какое-то место на ее теле, о котором она и сама не знала; его сильные пальцы уверенно поглаживали ее кожу под дешевым тонким платьем. Линда заметила, что Уиллис даже не увидел вышивки; он смотрел как будто сквозь одежду, так, словно на ней совсем ничего не было.
И Линда закрыла глаза и представила, что ее держит Брудер, что это он кружит ее по лоджии. Даже не так — она видела более сложную картину: Брудер был капитаном Пуром, а капитан Пур — Брудером и они с Брудером живут вот так — вместе, но уединенно, в тишине укромного ранчо в долине. Ей было легко представить себе все это — целый мир, яркий и зеленый, стоял перед ее внутренним взором, очень далекий от действительности, но совершенно живой в воображении Линды, живой до самой мелкой мелочи.
Вечер продолжался, но каждый раз, когда Линда говорила, что ей пора, Уиллис подносил ей наполненную шампанским кружку и предлагал: «Еще один танец». Линда отказывалась, но он брал ее за руку, и она повиновалась, ей хотелось и уйти, и остаться, в ней боролись смешанные чувства. Уиллис ставил все новые пластинки и шел танцевать то с ней, то с Лолли. Если он танцевал с Линдой, Лолли утыкалась в колонку светских сплетен, зачитывала особенно удачные отрывки вслух, смеялась, точно кудахтала, хотя совсем не походила на квочку. А когда Уиллис приглашал на танец сестру, Линда прислонялась к столбу, слушала, как шуршат листья филодендрона и как тихо плещет фонтан. Где-то через час Уиллис сказал: «Все, не могу больше», с размаху сел на плетеную кушетку, потом лег, положив ноги на пол, похожий на подростка, перебравшего спиртного на вечеринке. Полежав так немного, он выпрямился, плеснул себе еще шампанского, добавил и Линде, а Лолли произнесла:
— Может, мне выпить чуточку сидра?
Но Уиллис быстро возразил:
— Сестренка, ты что? Доктор же велел тебе считать сахар. А что такое сидр? Сплошной сахар, и больше ничего.
— Наверное, ты прав.
