Он провел в этом клубе непозволительно много времени. Годы конспиративной деятельности научили его тому, что время, проводимое в чуждом ему окружении, должно быть как можно более ограничено. Он заметил какого-то странного человека, глазеющего на них из соседней комнаты. Он был бледным, рыжеволосым, тощим и с женскими бедрами, а также (волей-неволей заметил Габриэль) с весьма небольшим мужским достоинством.
— И еще одно, — произнес Кан.
— Что? — У Габриэля засосало под ложечкой.
— Вам понадобится код, чтобы включить ЦП.
— И какой он?
Кан ответил с извиняющейся улыбкой:
— Чтобы его получить, вам придется подождать до завтра. Считайте, что я перестраховываюсь.
Габриэль почувствовал, что столбенеет и его ноги врастают в пол. Перед его мысленным взором тотчас предстали чемоданчик в шкафчике и тщательно перевязанные стодолларовые купюры, лежащие поверх полукилограмма семтекса. Для мистера Кана завтра уже не настанет. В мозгу пронеслась мысль, что этот израильтянин его перехитрил. Код. И как это не пришло ему в голову раньше. Надо было догадаться придумать то же самое.
— Сделка расторгается, — произнес Габриэль и выхватил ключ из руки Кана.
Пройдя мимо физика, он отыскал выход на лестницу, так ни разу и не оглянувшись. Имелся лишь один способ выиграть эту игру. Полный газ, или вообще ничего не получишь.
Он спустился уже на три пролета, прежде чем услышал шлепанье босых ног следующего за ним Кана.
— Пожалуйста, остановитесь, — задыхаясь, пропыхтел Кан. — Я был не прав. Ну, сглупил. Стойте! Прошу вас!
Еще несколько секунд Габриэль игнорировал его мольбы.
— Это было глупо с вашей стороны, если не еще хуже, — бросил он обвинение в лицо Кану, припирая его к стене лестницы. Проходящая мимо парочка в ужасе отшатнулась. — Это было подло. Попросите кого другого нанести от вашего лица удар свободы. Мои люди могут и подождать.
— Право же, я приношу свои извинения. В наши дни очень трудно доверять людям, тем более в моем возрасте.
Габриэль зло фыркнул и сдался:
— Код?
— Двадцать два, один, две тысячи первый. Это день, когда убили моего Давида.
У входа Сара заговорила от имени всех троих:
— Добрый вечер. А разрешается ли девушке проводить сразу двоих кавалеров?
— Конечно, — с готовностью ответила давешняя брюнетка. — Разумеется. Вы члены клуба?
— Еще нет.
— Сто пятьдесят евро за пару. Сотня за одиночку.
— Но мы же практически одна семья, — принялась клянчить Сара лукавым голосом.
Она разыгрывала пьяную потаскушку, то есть девицу такого рода, каких в этом заведении всегда нехватка. В таких местах петухов всегда больше, чем курочек.
— Ну хорошо, хорошо. Две сотни евро за троих. И больше не спорьте, а то я передумаю.
Чапел сунул деньги ей в окошко.
— Вообще-то, мы ищем тут одного друга, — призналась Сара, просовывая голову в прокуренную будку и подавляя смешок. — Иностранец, высокий, с седеющими волосами. Очень серьезный.
У нее имелось с собой его изображение, но показать его было все равно что объявить себя полицейскими.
А как же Габриэль? Чапелу захотелось напомнить ей и про него. Спроси, тут ли он? Здесь хорошо пригодилось бы описание, данное Жоржем своему отцу: возраст сорок пять лет, черные, коротко стриженные волосы, карие глаза, представителен и приятен на вид. Но женщина ответила еще раньше, чем Чапел успел вмешаться.
— Вы опоздали, дорогуша, — прошепелявила она. — Был тут один такой старикан. Так он пришел уже час назад. Наверное, уже совсем спекся. — Привстав, она подняла руку и прищелкнула пальцами. — Вероника покажет вам дорогу.
Чапел взбежал стремглав по лестнице, словно еще один изголодавшийся эксгибиционист, неудержимо стремящийся к заветной, хотя и недозволенной, цели. В ребра больно втыкалась кобура, из которой торчала массивная рукоятка девятимиллиметровой беретты французского производства, впечатавшаяся ему в верхнюю часть руки. Ему опротивело быть Чапелом-бухгалтером, Чапелом — упрямым книжным червем. Теперь от него требовалось совершенно иное. Умение навязывать свою волю силой и проводить в жизнь букву закона — короче, производить аресты. Случая попрактиковаться в этом ему еще не выпадало, за исключением того раза, когда он рванулся изо всех сил вперед за ускользающим террористом и оплошал, упустив его.
Леклерк успел позвонить Гадбуа и сообщить ему, что они нашли Кана. Крепкие ребята из «Службы действия» оцепили периметр. Агенты стерегли каждую дверь, предусмотрительно спрятанные автоматы были у них наготове. Арест следовало произвести тихо. Никаких сирен. Никаких криков. Операция, которой не было. Бомба, которой не существовало.
— Ее нельзя взорвать моментально. И тем не менее на всякий случай надо действовать осторожно. Его не следует брать живым, — шепнула Сара, отвечая на вопрос Леклерка.
Она говорила не о Кане, а имела в виду Габриэля. Ведь он тоже был здесь. В своей жизни она немало пообщалась с полицейскими, знала, что те собой представляют, и ее опыт подсказывал ей, когда им следует говорить правду.
Звуки фортепиано заставили их покинуть площадку второго этажа. Чапел направился туда, откуда доносилась музыка. Его глаза постепенно привыкали к тусклому освещению. Он вошел в зал робко, слово не уверенный в том, что попал куда надо. Немолодой человек сидел на скамеечке для пианиста и одной правой рукой наигрывал мелодию песни Элвиса Пресли. Чапел с облегчением отметил, что тот одет. В воздухе висела завеса табачного дыма. Несколько мужчин и женщин окружили небольшой кабинетный рояль и потихоньку переговаривались, держа в руках цветные коктейльные бокалы с воткнутыми в них зонтиками. «Они что, — подумалось Чапелу, — таким образом собираются с духом, чтобы окунуться в разврат? Или обсуждают, у кого и как на сей раз это получилось?» Он вгляделся в их чопорные, скучающие лица и тут же понял, что ни Кана, ни Габриэля среди них нет. Ни один из присутствующих не подходил под имеющиеся у них описания этих выдающихся личностей.
С другой стороны лестничной площадки имелся бутик, в котором продавались обычные для таких мест эпатажные вещицы и аксессуары. Кожаные бюстгальтеры, резиновые корсеты, целая стенка, посвященная кнутам, плеткам, цепям, наручникам и капюшонам. К своему удивлению, Чапел заметил, что в магазинчике имеется второй торговый зал. Он прошел туда, глядя прямо перед собой, уставившись во все глаза на продаваемые товары. Через несколько шагов он дошел до орудий более жесткого секса — игрушек, которые он всегда считал скорее нелепыми, чем отталкивающими. Покупатели собрались в дальнем углу помещения и не отрывая глаз смотрелись в тусклое зеркало. Когда Чапел подошел ближе, зеркало оказалось прозрачным. Тощая долговязая женщина, вот уже лет десять как не в расцвете своей красоты, стояла по другую сторону, примеривая лифчики и трусики. У Чапела заняло всего лишь секунду заметить, что покупательница двигается в такт музыке. Ее демонстративные движения были рассчитаны на публику: она кокетливо отводила назад волосы, методично снимала один бюстгальтер за другим. Знала, что на нее смотрят.
