милая. — Я быстро поднимаюсь, беру ее на руки и несу к гардеробной. — Спрячься здесь.
Я открываю дверь так тихо, как только могу, и кладу ее внутрь.
— Нет! — кричит она, как раз когда откуда-то из дома раздается град выстрелов. — Я хочу к папочке.
О, Боже! Что происходит?
— Шшш. Ты должна сидеть тихо, — дрожащим голосом говорю я. — Не двигайся, детка. Хорошо?
Я сжимаю ее руку; сердцебиение переходит в громоподобный галоп.
Я должна позвонить Майклу. Где мой телефон?
Я обшариваю взглядом комнату, но не нахожу его.
И тут меня осеняет. Я оставила эту чертову штуку на диване, когда мы смотрели фильм.
Нет! Нет! Нет! Как, черт возьми, я с ним свяжусь?
— Папочка, — причитает она. — Папочка.
В воздухе трещат еще пули, уже ближе.
— Я знаю, что ты боишься, милая, но мы должны стараться быть храбрыми, хорошо? Ты должна спрятаться здесь, как большая девочка. А я позвоню папе. Но ты должна остаться здесь. — Я пытаюсь закрыть дверь, но она ударяет по ней ладонью.
— Нет, пожалуйста, Элси, не оставляй меня одну, — умоляет она с бесконечной рекой слез в глазах.
У меня сбивается дыхание, внутри нарастает паника. Вдалеке раздаются многоголосые крики. Где-то вдалеке что-то разбивается, ударяясь о твердую поверхность, заставляя нас обеих подпрыгнуть.
Мой живот вздымается, а все тело содрогается.
— Я спрячусь с тобой, хорошо?
Я задыхаюсь, когда за дверью раздаются шаги. Я на цыпочках пробираюсь к шкафу и закрываю его, как раз когда скрипят половицы. София задыхается, и я закрываю ей рот ладонью. Наше дыхание затруднено и хаотично в кромешной тьме, в которой мы оказались.
— Здесь есть напитки, — хрипловато замечает мужчина. — Они определенно все еще в доме.
Его скрипучий голос пронизан тьмой и мерзкими намерениями, а шаги ступают совсем рядом с нами. Рука Софии сжимает мою так крепко, что я боюсь, что ее пальцы сломаются.
— Ищите их повсюду. Они нужны нам живыми.
Я не слышу ответа, только топот другого человека. Моя грудь сжимается, а тело дрожит, пока я пытаюсь держать себя в руках ради Софии. Я буду оберегать ее до последнего предсмертного вздоха. Я не позволю им причинить ей боль.
Они начинают уходить, увеличивая расстояние между нами, и я вздыхаю с облегчением. Мы можем спрятаться здесь, пока они не поймут, что не могут нас найти.
София издает слабое хныканье, и вдруг дверь распахивается, и перед нами предстает человек в маске, его зубы желтого цвета, и он оскаливается.
— А вот и вы двое. — Его бездушные карие глаза скользят по моему телу, и мои внутренности сворачиваются от отвращения.
— Пожалуйста, только не трогайте ее, — умоляю я, прижимая к себе обеими руками всхлипывающую Софию. — Все хорошо, милая. Я рядом.
— Не волнуйся. — Он хихикает, гладя ее по голове, и она подпрыгивает. — Ты идешь с девочкой.
Затем, в мгновение ока, появляется еще один парень в маске, бросается к нам и хватает меня за руку.
— Нет! — кричу я, отпихивая его, пытаясь вырваться, в то время как другой парень хватает Софию, оттаскивая ее от меня.
— Элси! — кричит она.
Наши руки все еще держатся, но чем сильнее они оттаскивают нас друг от друга, тем медленнее они расходятся, пока все, что мы можем чувствовать, — это кончики пальцев друг друга. Пока и они не исчезнут.
— Не трогайте ее! — кричу я им.
Но они игнорируют меня, вытаскивая нас из комнаты и ведя по коридору, пока мы не оказываемся в каморке.
Там нас ждут два стула, и я перевожу взгляд с мужчин на Софию, когда они усаживают ее на один из них. Сияние на ее лице сменилось паникой.
— Я здесь, милая. Я буду держать тебя в безопасности. Обещаю.
Но я лгу. Я ни черта не могу сделать.
— Сейчас свяжу ее, — говорит парень, достает из кармана молнию и обматывает ею запястья Софии, пока она плачет, слезы застилают ей щеки.
— Вы животные! — Я борюсь с руками, держащими меня в заложниках, пока он пихает меня на другой стул. — Она всего лишь ребенок! Отпустите ее. Ты понимаешь, что сделает с тобой ее отец, когда узнает, что ты натворил?
— Ни черта он не сделает, потому что не знает, кто мы такие, — огрызается он, стискивая мою челюсть, его дыхание такое же мерзкое, как и его душа. — И когда он вернется домой, нас не будет рядом, чтобы поздороваться.
— Заткнись, на хрен, — ворчит другой, и он тут же это делает.
София продолжает плакать, а я делаю все возможное, чтобы успокоить ее. Как, черт возьми, я смогу вытащить нас из этого? У меня даже нет с собой пистолета Майкла. По глупости я оставила его в спальне, в ящике стола. Я не хотела, чтобы София увидела его и испугалась, но это было ошибкой. Если бы он был у меня, я, возможно, смогла бы спасти нас.
Но их двое, а я одна. Может быть, я обманываю себя.
И тут я понимаю, что людей Майкла нигде нет. Они замешаны? Они мертвы?
О, Боже. У нас нет ни единого шанса, не так ли?
Мужчина берет меня за запястья, и я сжимаю кулаки, ладонями вниз, а он пристегивает мои руки хамутами к спинке стула.
Бездушные монстры. Дикари. Жаль, что здесь нет Майкла. Он бы заставил их молиться о смерти. Но он слишком далеко, чтобы успеть добраться до нас вовремя, даже если бы знал, что происходит.
— Что нам теперь делать? — спрашивает тот, что связал меня, у другого.
— Нам нужно сделать несколько телефонных звонков. — Он осматривает меня. — Они никуда не денутся. Пойдем.
Наклонив подбородок, он жестом указывает на переднюю часть дома. Вместе они бредут к входу, и когда раздается хлопок двери, я поворачиваюсь к Софии.
— Элси, мне ст-страшно, — плачет она, пока я работаю руками, пытаясь выпутаться из этих узлов.
Я помню, как училась этому на одном из тех женских курсов самообороны, которые мама заставляла меня посещать в подростковом возрасте. Там нам сказали, что если кто-то свяжет нам руки хамутами, то нужно сжать кулаки в положении ладонями вниз, затем перевести ладони в молитвенное положение и вывернуться. Это была единственная вещь, которая запомнилась.
— Мы умрем? — прошептала София плачущим голосом.
— Нет. Абсолютно нет.
Мое сердце разрывается от того, как дрожит ее тело, эти глаза такие грустные и испуганные.
— Все хорошо, София. Не плачь, хорошо?
Но мой страдальческий голос выдает мой страх.
— Мы выберемся из этого. Клянусь, мы выберемся. Твой отец придет, — лгу я.
Она кивает, слезы текут по
