что в любое время. Так что я предлагаю начать двигаться в направлении лазарета, я вас провожу, а вы пока можете задать мне интересующие вас вопросы.
— Как вы думаете, зачем им это было нуҗно?
— Полагаю, на УМБ сильңо давила семья Венья. Так что дознаватели оказались в некотором смысле между молотом и наковальней: с одной стороны, они всерьез не подозревали ни ана Дарсинссо, ни, тем более, вас, но Венья требовали предъявить обвинения именно ему. С этой точки зрения допрос под воздействием эликсира правды был наилучшим выбором — теперь Венья уже не смогут настаивать, что ан Дарсинссо каким-то образом причастен к этим происшествиям.
— Ну да, теперь они начнут утверждать, что к ним причастна я, — невесело усмехнулась Инса.
— Теоретически это, конечно, возможно, но как минимум на тот период времени, когда пострадал Хосимо Венья, у вас есть алиби, ведь вы ночевали в комнате не одна. Да и на другие случаи, скорее всего, оно найдется, возможно, даже более надежно подтвержденное. К тому же причинение неприятностей через избранницу считается в среде стихмагов, особенно тех, кто вышел из «Черных Ягуаров», поступком достаточно позорным для того, чтобы блюдущие свою репутацию Венья никогда на такое не пошли. Вот если бы у них были настоящие веские доказательства вашей реальной вины — тогда другое дело.
— Благодарю, вы меня успокоили. Не то, чтобы я всерьез опасалась за себя, но Ренц уж точно не воспринял бы обвинения в мой адрес спокойно, и кто знает, что бы он натворил в таком случае.
— Да, ан Дарсинссо очень за вас волнуется.
— Я знаю, — вздохнула Инса, — иногда даже слишком.
Ренц и правда выглядел откровенно плохо. Смуглая кожа приобрела землистый оттенок, скулы заострились, под глазами залегли тени. Но появление Инсы всё равно вызвало у него широкую улыбку, хотя совсем не такую ослепительную, как обычно.
Такой грустной картины Инса не ожидала, и это зрелище так её потрясло, что она совершенно растерялась и, обессиленно шлепнувшись на кровать рядом с парнем, не нашла ничего лучше, чем поинтересоваться:
— Ты обедал?
— Обедал, даже двойную порцию съел, — бодрым тоном отчитался Ренц, однако голос его звучал так тихо, что слова Инса расслышала с трудом, да и попытка приподняться в постели Ренцу не удалась.
Οт столь явного проявления слабости обычно крепкого парня Инса ощутила такую пронзительную жалость, что у нее даже сердце заныло. Ей очень хотелось обнять Ренца крепко-крепко, чтобы выразить свое сочувствие, но она не решилась: хотя в данный момент в палате они были одни, кто-нибудь из работников лазарета мог зайти в любую минуту. Поэтому она ограничилась тем, что взяла Ренца за руку и с беспокойством спросила:
— И что говорят целители, когда ты поправишься?
— Говорят, что к утру должно стать значительно лучше, и уже завтра я смогу пойти на занятия, а в среду — возобновить тренировки.
— Ты всё равно собираешься участвовать в соревнованиях? — недоверчиво уточнила Инса.
— Разумеется, — удивленно ответил Ренц. — Я, конечно, потеряю целых четыре дня подготовки, и придется в эти выходные не ехать с тобой в Циннаверру, а остаться здесь, чтобы хотя бы частично наверстать упущенное. Но я обязательно буду участвовать.
— Это из-за меня? Ну, из-за моего обещания, что если ты выиграешь, я соглашусь стать твоей невестой уже на Йоль?
— И из-за этого тоже, конечно. Но я всё равно бы участвовал, ведь теперь, когда основные соперники выбыли, у меня появился реальный шанс выиграть. А победа, пусть даже и в таких условиях, обязательно будет учтена при распределении. И если я займу первое место, возможно, меня загонят отрабатывать не в самый дальний угол Бартастании.
— Да, это веская причина, — была вынуждена согласиться Инса.
Она всё-таки не удержалась и свободной рукой ласково погладила Реңца по волосам, отчего тот довольно сощурился как большой черный кот. Ну, или большой черный ягуар, если на то пошло.
— Конечно, бить дознавателя УМБ при исполнении было с твоей стороны довольно опрометчиво, — сказала Инса после нескольких минут умиротворенного молчания, — но я всё равно тебе благодарна. Язык у этого типчика действительно поганый.
— Он тебя оскорбил? — возмутился Ренц, снова безуспешно попытавшись сесть в постели.
— Лежи спокойно, — строго сказала ему Инса. — Тебе ведь прописали постельный режим?
— Да, но ты не ответила, что…
— Вот и лежи, — перебила парня Инса. — Чем тщательнее ты будешь выполнять предписания целителей, тем быстрее отсюда выйдешь. И отвечая на твой вопрос — нет, ничего по-настоящему оскорбительного мне в глаза он не сқазал, просто у меня была вспышка яснознания, и я узнала, что он сказал обо мне тебе.
— Мало я ему врезал! — от злости у Ренца даже голос окреп.
— Не волнуйся, ему хватило, синяк под глазом был виден вполне отчетливо, — рассмеялась Инса. — Так что ты оставил яркий след в его жизни, мой герой!
— Значит, я герой? — заинтересованно уточнил Ренц.
— Конечно, — подтвердила Инса.
— А герою положена награда, правильно?
— Дай угадаю, лучшая награда для пострадавшего ради дамы своего сердца героя — её поцелуй.
— Ну разумеется. Настоящий праздничный поцелуй, никак не меньше.
С этими словами Ренц закрыл глаза и забавно вытянул губы трубочкой.
— Ишь, кақой хитрый! — лукаво прищурилась Инса. — Настоящие праздничные поцелуи полагаются только здоровым героям, способным сопроводить даму своего сердца в такое место, где им никто не помешает.
Услышав такой недвусмысленный намек, Ренц распахнул глаза, засиявшие от предвкушения как два изумрудно-зеленых фонаря, и с улыбкой коварного обольстителя поинтересовался:
— Означает ли это, моя прекрасная ана, что завтра после обеда вы готовы прогуляться со своим героем в какое-нибудь уединенное место, где он сможет получить заслуженную награду?
— Οзначает, — благосклонно кивнула Инса. — Главное, чтобы к тому времени герой достаточно хорошо себя чувствовал для прогулок.
И надо ли говорить, что к нужному моменту герой действительно себя чувствовал достаточно хорошо?
Со среды Ренц возобновил тренировки, так что с Инсой они снова стали видеться только после ужина, а в пятницу и вообще смогли пообщаться только в течение тех недолгих минут, которые понадобились, чтобы дойти от общежития бытовиков до ворот университета.
Но вызванное этим обстоятельством легкое огорчение было быстро вытеснено радостным предвкушением встречи с родными, которых Инса не видела уже целых два месяца.
Они действительно весь конечник провели с братом в парке, накатавшись и на каруселях, и на качелях. Инсе даже было немного неловко перед мамой,
