что Лаврентий Павлович — самый близкий для него человек, напрасно убеждал, что его опыт «крепко пригодится в будущем». Виктора Семеновича окончательно и бесповоротно списали в отработанный шлак, и теперь решался лишь вопрос, в какой форме и когда вынести ему смертный приговор.
Заключенный № 15
Между тем Сталин проявил недовольство затягиванием сроков следствия. Поскольку главный фигурант Абакумов все никак не хотел «разоружаться», нечего было и думать об организации нового открытого процесса. Последовали оргвыводы. 14 ноября 1952 года Рюмин был снят с поста заместителя министра государственной безопасности и переведен под начало Меркулова в Министерство госконтроля старшим контролером. На положении Абакумова эта перемена отразилась в лучшую сторону. 15 ноября он был переведен из пыточного Лефортова в Бутырскую тюрьму. В рапорте от 17 ноября 1952 года заместителю начальника Следственной части по особо важным делам МГБ СССР уже знакомому нам полковнику госбезопасности Соколову помощник начальника Следчасти подполковник Гришаев описал условия, в которых теперь содержался секретный узник: «Арестованный № 15 помещен в камеру № 77 Бутырской тюрьмы… из шести камер, расположенных в конце коридора, где размещена камера № 77, выведены все заключенные, и, таким образом, по соседству с арестованным № 15 других заключенных нет.
В целях конспирации эта часть коридора отгорожена специальной портьерой. У двери камеры выставлен круглосуточный пост из числа наиболее проверенных надзирателей… Надзиратели предупреждены, что арестованный № 15 способен допустить любую провокацию и может прибегнуть к самоубийству. Поэтому за ним необходимо вести особо тщательное наблюдение…
Также в целях конспирации принято решение прикрепить к арестованному № 15 наиболее проверенного, умеющего держать язык за зубами врача и вызов других врачей к арестованному производить только в экстренных случаях.
Согласно указанию Министра, арестованный № 15 закован в наручники (чтобы исключить попытку самоубийства, а также в качестве единственного доступного в тот момент вида пытки. — Б, С,), которые будут сниматься только во время приема пищи. Все остальное время арестованный № 15 будет сидеть в наручниках, причем в дневное время с руками за спину, а в ночное время — с руками на животе.
Материалы тюремного дела арестованного № 15, из которых можно догадаться о характере и содержании дела, переданы на хранение начальнику Внутренней тюрьмы тов. Миронову, а остальные материалы, по которым содержание и характер дела понять нельзя, переданы начальнику Бутырской тюрьмы…»
Теперь следователи в допросах Абакумова основной упор делают на его связи с арестованными кремлевскими врачами. Виктору Семеновичу ставили в вину, что он не отреагировал на донос врача Лидии Тимашук, в августе сообщавшей, что кремлевские доктора неправильно лечат товарища Жданова. Правда, письмо было адресовано начальнику Главного управления охраны МГБ генерал-лейтенанту Николаю Сидоровичу Власику. Но тот, арестованный 16 декабря 1952 года за злоупотребление служебным положением и попустительство «врачам-вредителям», сразу же признал, что переслал письмо Тимашук Абакумову. Однако Виктор Семенович отрицал, что пытался извести Сталина и потому «замазал» сигнал патриотки.
16 января 1953 года секретарь партбюро Следчасти по особо важным делам Цветков обратился к сменившему Рюмина на посту замминистра генерал-лейтенанту Гог-лид зе с рапортом, проникнутым трогательной «заботой» о состоянии Абакумова: «Мне кажется, целесообразно было бы… предпринять необходимые меры в направлении получения от арестованного № 15 признательных показаний. Такой мерой, по-моему, может быть тщательное медицинское освидетельствование арестованного № 15 и в случае необходимости — применение срочных медицинских средств для быстрого восстановления его здоровья с тем, чтобы после этого можно было бы активно допрашивать и обязательно пользоваться нри этом острыми методами».
Однако спешно созванный медицинский консилиум разбил все эти надежды гуманистов в серебряных погонах с синим кантом вдребезги. Врачи разрешили только увеличить время допросов с четырех до шести часов в день. В заключении консилиума от 26 января 1953 года отмечалось, что «больной ходит пошатываясь в разные стороны, пользуется при этом либо поддержкой окружающих, либо опирается на стены и предметы… Жалобы на боли в сердце, иррадирующие в левую руку, на боли в ногах и отеки ног, отмечают слабость, быстрое утомление…
Данные обследования указывают на наличие у больного кардиоартериосклероза и атеросклероза с возможным склерозом коронарных сосудов; выявленная на ЭКГ недостаточность миокарда может быть отнесена также за счет общей астении…
Выявленные изменения не требуют постельного режима и диетпитания; больной работоспособен в течение нормального рабочего дня (до 6 часов), ночная работа противопоказана».
Иными словами, весь букет заболеваний, выявленный у Виктора Семеновича, требовал длительного лечения, далеко выходящего за все мыслимые сроки следствия.
Абакумов прекрасно понимал, что пытать его больше не будут, а потому ушел в полную несознанку. Заодно это позволяло потянуть время, что давало хоть какие-то шансы на спасение.
Сегодня, когда мы знаем финал, можно предположить, что единственный шанс остаться в живых для Абакумова заключался в том, чтобы квалифицированно симулировать сумасшествие. Правда, косить под психа ему, очевидно, пришлось бы вплоть до падения Хрущева и прихода к власти Брежнева. Никита Сергеевич, вероятно, будь его воля, все равно расстрелял бы Абакумова, хоть после XX, хоть после XXII съезда партии. Слишком уж много знал бывший министр ГБ. Надо сказать, что один из абакумовских подельников, Шварцман, пытался изобразить помешательство, но оказался плохим актером, был разоблачен и расстрелян. Виктор Семенович изображать помутнение рассудка не стал, то ли не надеясь на свои артистические способности, то ли рассчитывая выскочить на одном только безоговорочном отрицании собственной вины. Не вышло.
Абакумов, отдадим ему должное, оказался единственным из высших руководителей советских органов госбезопасности, который на следствии и на суде так и не признал своей вины в придуманных следователями преступлениях. Не испугался угрозы пыток. А может, не успел испугаться? Не исключено, что в карцер-холодильник Абакумова бросили без предупреждения и на восемь суток забыли о нем — и вытащили только тогда, когда экс-министр госбезопасности чуть было не отдал концы. Потом же пытать его, из-за слабости здоровья, не было никакой возможности. Вот он и продержался до «оттепели», когда политических противников еще расстреливали, но уже не пытали.
В последние недели жизни Сталина, когда в Политбюро и МГБ всерьез обсуждали планы покушения на Тито, Абакумова попытались сделать «титоистом», утверждая, что в 1945 году он умышленно не принял во внимание агентурные сообщения о предательстве «югославской клики». Виктор Семенович с легкой душой ответил, что СМЕРШ разведкой не занимался, а потому он сам в 1945 году ничего о предательстве Тито не слышал.
После смерти Сталина и слияния МГБ с МВД под началом Берии допросы Абакумова прекратились впредь до особого распоряжения нового министра. О том, в каком ракурсе виделось Лаврентию Павловичу развитие дела бывшего главы
