чтобы переждать волнения и ненависть жителей Треверберга. Александр Мерт вышел из больницы, но попал туда снова, узнав о том, что дела раскрыты. И о том, кто скрывался за личностью маньяка, – они с Алексоном дружили.
– Я думаю, что нужно воспользоваться предложением шефа и отправиться в отпуск, – нарушил тишину Карлин, заметив, что Грин отвлекся от чтения готового отчета и снова погрузился в черную меланхолию. – Как ты считаешь, может быть, нам рвануть на Гавайи?
Они вернулись в управление сразу же, как получили разрешение доктора Тайлер. Изучили нарытую Трессом с командой и Логаном информацию, проверили все улики, все данные из архивов. Карлин составил психологический портрет Рафаэля, Грин раскрыл последовательность событий. Отчет получился замечательным. Жаль, что написан он детской кровью и слезами взрослых мужчин.
– Мне больше по душе Мальдивы, но я не против отдохнуть. На полную катушку. Только сдам этот дебильный рапорт. Надеюсь, Старсгард не потребует его переделать.
Карлин посмотрел на стену, с которой уже сняли все фото, нити и карты. Им действительно следует отдохнуть. Взять две, а то и три недели. Или даже целый месяц. Не думать о том, что остается в прохладном и недружелюбном Тревреберге, не искать ответы на вопросы, на которые их найти нельзя, не проклинать себя за ошибки и невнимательность.
Аксель пустил документ на печать. Ему и команде удалось раскрыть два громких дела за несколько месяцев. И это расследование перевернуло душу. И как водится, в кризисной ситуации он все чаще обращал свои мысли в те годы, когда ему не приходилось решать моральных дилемм. Он просто служил. Он вспоминал тайные миссии, охоту на опасных и странных людей, которых впору назвать «тварями», но никак не людьми. Он был счастлив находиться в закрытом засекреченном подразделении, которое состояло из ученых и первоклассных военных. Где он постепенно менялся, раскрывая себя и мир. Где не нужно было искать ответы на философские вопросы. Просто была цель. Миссия. Надежные плечи сослуживцев рядом. Отличный командир. Аксель вспоминал, что чувствовал тогда, и ловил себя на осознании, что хотел бы вернуться. Вернуться хотя бы на год, чтобы вычистить мысли и душу. Если Клиффорд, руководитель закрытой группы, его примет. Акселя комиссовали по ранению, а ущербные в элитный спецназ не возвращались.
Он не помнил, что случилось, сказали, что врачи вытащили его буквально с того света. Но после окончания расследования прошлое проступило в сознании, и ему не нравились те образы, которые полезли в душу, как черти из табакерок.
Грин бросил на Карлина мутный взгляд и заглянул в ящик стола. В кожаной визитнице лежало несколько десятков карточек важных людей со всего мира. Он достал нужную и посмотрел на выцветшую бумагу. Прошло столько лет. Актуальны ли контакты?
– Я подожду тебя в кафетерии, – неожиданно выдал Карлин.
Аксель кивнул. Когда за другом закрылась дверь, он протянул руку к сотовому и набрал знакомый номер. Палец задрожал и замер, но опустился, так и не нажав на заветную кнопку. Детектив отложил аппарат, не выключая его, опер лоб на руки и уставился на экран. Мгновение назад он был готов умолять командира забрать его к себе, а сейчас будто проснулся. Выход ли это? Нет. Со своими демонами он должен разобраться сам. Без попытки убежать.
С ним никто не заговаривал об Энн, никто не вмешивался в его дела, никто не пытался пробраться в душу. С Карлином они заключили молчаливый договор о ненападении, а остальным хватило лишь взгляда, чтобы понять – это не тот разговор, который стоит начинать с детективом. Старсгард представил следственную группу к награде. О них писали газеты. У него брали интервью, хотя Аксель не помнил в деталях, с кем и о чем говорил. Фото Энн долго не сходило с передовиц. Пришлось поставить охрану в госпиталь. А потом и вовсе перевести ее в наглухо засекреченное крыло коматозников, где даже персонал не знал настоящего имени больного.
Жизнь шла своим чередом. Только он остановился. Остановился, опустил плечи и закрыл глаза.
Вдох. Выдох. Шаг. Ему еще предстоит научиться существовать в новой реальности.
Аксель взял чистый лист А4 и ручку. В три строчки написал заявление на отпуск без содержания с открытой датой, подхватил распечатанный отчет и выскочил из кабинета. Он закончил дело. Не поймал, конечно, но обнаружил убийц. Обезопасил город. И потерял всех, кто ему был дорог. Он заслужил небольшой отдых. Или большой. Просто чертов отдых, за которым ничего не следует. Который ни к чему не обязывает. Старсгард подпишет. А когда он вернется, все будет как прежде.
Все будет как прежде.
Эпилог
Госпиталь имени Люси Тревер
Монитор с показателями тускло горел в темной палате с плотно задернутыми шторами. Ру Виль, ординатор, заметила, что пациентка реагирует на яркий свет. Сердце заходилось в тахикардии. Стоило скрыть солнце, сердечный ритм успокаивался. Ру даже позвала коллег-врачей, но те лишь высмеяли ее. Коматозники не могут реагировать на внешние раздражители только ритмом. Должен включаться мозг – а он не включался. Все тесты проходили бессмысленно и без результата. Ру злилась. Она перспективный врач! Она почти закончила обучение. И вместо того чтобы работать с действительно интересными случаями, она следит за коматозниками в Госпитале имени Люси Тревер. Она гадала, чем так разозлила заведующего отделением, но не могла придумать ничего стоящего. Будущему доктору Виль оставалось лишь прилежно выполнять свою работу. Гонять нянечек и снимать показатели мониторов. Но в этой палате номер сто семьдесят три, где в полном одиночестве и тишине лежала молодая женщина, шторы не открывались никогда. Что-то подсказывало Ру – ее нужно оставить во тьме. Даже если ее самой здесь нет и город зря тратит ресурсы на поддержание жизни в ее теле, ей явно спокойнее во тьме.
Ру подошла к постели. Записала показания монитора в карточку. С грустью отметила, что ничего не изменилось, и вгляделась в бледное лицо. Аппарат искусственной вентиляции легких работал на минималках, но без него пациентка дышать не могла. Ординатор не знала ее имени – в госпитале существовали строгие правила, связанные с конфиденциальностью. Все карты были пронумерованы, к каждому пациенту прилагался штрихкод. Настоящих имен некоторых больных не знал никто, даже ведущие хирурги. Может, эта женщина – преступник. Или кто-то очень известный. Или в ее страховке прописаны условия полной конфиденциальности. Ру удивилась, когда узнала, что в Треверберге запустилась программа конфиденциальности медицинских услуг. Она не понимала, зачем это. Но, глядя на жутко бледную и худую, но красивую женщину, думала
