сочиться из раны на его голове.
Наконец я встаю, сгибая ноги с усилием воли. Винная бутылка, все еще целая, остается зажатой в моей руке. Я выбираюсь на берег и падаю на прибрежные камни.
Позади меня Том резко возвращается к жизни с адским всхлипыванием.
Я не шокирована.
Я знаю это озеро.
Я возвращаюсь в воду и хватаю его за руки. Я стараюсь не смотреть на него, но избежать этого невозможно, когда я вытаскиваю его на берег, следя за тем, чтобы ни одна часть его тела не касалась озера. Он ловит мой взгляд и улыбается.
– Нам нужно перестать встречаться вот так, – говорит он, прежде чем прошипеть прозвище, которое я одновременно и боюсь, и ожидаю услышать от него. – Си.
– Ты прав, – говорю я.
Я хватаю бутылку, разбиваю ее о камни и резким движением вонзаю зазубренный край ему в горло, пока не убеждаюсь, что он больше никогда не сможет говорить.
ПОЗЖЕ
Я просыпаюсь последней.
Конечно.
Легко спать теперь, когда солнце изменило направление своего движения в небе из-за смены времени года, и его лучи проходят сквозь ряд окон под косым углом, которые совсем не попадают на кровать. Когда я поднимаюсь, запах кофе и звуки на кухне уже просачиваются под дверь. Все остальные, кажется, проснулись давным-давно.
Внизу кухня гудит от активности. Марни и моя мама толпятся у плиты, обсуждая, как правильно приготовить французские тосты. Я целую их обоих в щеку и позволяю им продолжать их препирательства, пока наливаю чашку кофе.
В столовой Эли и Бун накрыли на стол. На шесть персон.
– Доброе утро, соня, – говорит Бун. – Мы думали, ты никогда не встанешь.
Я делаю глоток кофе.
– Я очень устала. У меня была долгая ночь.
– Новогодняя ночь – она такая.
Мы все встретили Новый год на заднем крыльце, подняв бокалы с имбирным элем, под крики поздравлений ровно в полночь.
Это была хорошая ночь.
Теперь еще лучше.
– Кейси могла бы поучиться у тебя, как рано вставать, – говорит моя мать Буну из кухни. – Когда я встала сегодня утром, ты уже был на ногах, и твоя постель уже была заправлена.
Через столовую Бун бросает на меня хитрый взгляд, который почти заставляет меня расхохотаться. Мы до сих пор не уверены, то ли моя мама еще не поняла, что мы спали вместе, то ли она поняла это несколько недель назад и теперь играет с нами. В любом случае, это игра, которая всем нам нравится. В отличие от «Монополии», в которой Бун побеждает меня каждый раз.
Я не рассказала ему правду о том, что на самом деле случилось с Кэтрин, и откуда я узнала, что Лен убил трех женщин. То же самое касается Марни и моей матери. Они, как и большинство американцев, до сих пор думают, что Кэтрин заблудилась в походе – она потеряла ориентацию в лесу под воздействием небольших доз яда, которые ей подсовывал Том. И что я нашла волосы и водительские права трех пропавших женщин случайно в ящике Лена.
Я планирую когда-нибудь рассказать Буну, Марни и маме правду. Я действительно так сделаю. Мне просто нужно больше времени. Было достаточно тяжело признаться Буну, что я наблюдала за ним с крыльца, когда он голый стоял на причале Митчеллов.
Он сказал мне, что предполагал это.
Он также предложил мне повторить все, как только потеплеет.
Что касается всего остального, то эту историю немного сложнее рассказать ему. Да и зачем сейчас омрачать нашу с Буном продолжающуюся фазу медового месяца. Кроме того, по крайней мере, на данный момент, мне нужно что-то в моей жизни, не испорченное событиями Октября.
На следующий день после нападения Тома поисково-спасательная команда полиции штата заполонила озеро. Тела Меган Кин, Тони Бернетт и Сью Эллен Страйкер были обнаружены одновременно, именно там, где указал Лен.
Пресса потеряла коллективный разум. Я могу только представить, сколько редакторов нуждались в нюхательной соли после того, как услышали, что основатель приложения Mixer Том Ройс пытался отравить икону моды Кэтрин Ройс, но был остановлен Проблемной Кейси Флетчер, которая только что узнала, что ее мертвый муж был серийным убийцей.
Какими только заголовками не пестрели газеты.
Это безумие на озере Грин продолжалось больше недели. По гравийной дороге, огибающей озеро, катилось так много пресс- автомобилей, что полиции пришлось возвести баррикады, чтобы не допустить их. Именно тогда прибыли вертолеты, зависшие прямо над водой, фотографы высунулись из бортов, как морские котики, готовые броситься в бой. Одна репортерша даже прошла две мили на каблуках, чтобы позвонить в дверь и задать несколько вопросов. Эли дал ей мешочек со льдом от мозолей на ногах и отправил восвояси.
С тех пор я редко покидала дом у озера. Я не хочу больше будоражить публику. В отличие от прежнего Кейси, которой раньше наоборот нравилось дразнить папарацци. Хотя я вызвала много благосклонных отзывов, спасая жизнь Кэтрин, Вилма Энсон была права, говоря, что меня будут осуждать за преступления Лена. Хотя большинство людей не думают, что я была сообщницей своего мужа, все обвиняют меня в том, что я не заподозрила о его занятиях, пока он был жив. Меня это устраивает по двум причинам.
Во-первых, я знаю правду.
Во-вторых, я также все еще виню себя.
Когда я выхожу из дома, я инкогнито. Я присутствовала на похоронах всех трех жертв Лена – как анонимная женщина в огромных солнцезащитных очках и шляпе с широкими полями, сидящей на задних рядах редко посещаемой церкви. Кэтрин хотела тоже присутствовать, но я отговорила ее, сказав ей, что она будет слишком обращать на себя внимание. По правде говоря, я хотела побыть одна, чтобы прошептать молитву за упокой Меган, Тони и Сью Эллен.
Я извинялась за то, что не помогла найти их раньше, и молилась, чтобы они простили меня.
Я очень надеюсь, что они меня услышали.
– Завтрак будет готов через пять минут, – говорит Марни. – Иди за Кэтрин. Она на крыльце.
