Мы доели суп и еще немного полюбовались долиной.
— А как ты меня нашел? — спросила я. — Я же и фамилию меняла дважды, и вообще…
— Нашел, — ответил он. — Ты достаточно шумно живешь.
— А кто ты по профессии, кстати?
— Ну ты же в курсе. Всякие системы компьютерной безопасности…
— То есть хакер? — уточнила я. — Вы все такие, компьютерная безопасность. У меня есть знакомый хакер, тоже занимается безопасностью.
— Это xDarry, — кивнул Павлик, — я ее видел. Впечатляет.
— Где? — удивилась я. — Как видел?
— Ну… — Павлик замялся. — Меня вообще-то сильно интересовало, как ты все это проворачиваешь с Корпорацией. Я оставил пару м-м-м… закладок. И вычислил, что у тебя помощник. Мне так захотелось на него посмотреть, я вызвал xDarry в Москву. Посмотрел, поговорил.
— Так это ты ее вызвал? — удивилась я. — А она говорила, ей работу предложили…
— Очень хотелось повидать это чудо, — улыбнулся Павлик.
— Все-таки обидно знать, что мной манипулируют, — вздохнула я. — Но тебе я готова простить.
Павлик покачал головой.
— Обиднее всего, что это не так. Если бы я тобой манипулировал, я бы смог отговорить тебя лезть на вершину.
— Как это? — изумилась я. — Почему отговорить? Ты не веришь, что там можно исполнить любое желание? Послушай, но ты же… Я тоже не верила в эту мистику, но… Но ведь ты должен это чувствовать! Здесь невозможно это не чувствовать! Даже вокруг Кайлаша чувствуется сила, а чем выше, тем… Да меня она уже просто тянет наверх, эта гора! Я последние дни чувствую ее и днем, и ночью! Она — живая! Она как будто смотрит все время…
— Успокойся, успокойся. — Павлик помахал рукой. — Я тоже все это чувствую.
— Кстати, я так и не спросила: а какое желание ты загадаешь на вершине?
— Я не буду ничего загадывать, — ответил Павлик, словно давно ждал этого вопроса.
— Почему?! — удивилась я.
— Я давно научился все свои потребности решать самостоятельно. Так интересней.
— Ты эгоист, — возразила я, — если думаешь только о себе. Кто тебе сказал, что желание можно загадать только для себя? У тебя уникальный шанс переделать этот мир! Тебе нравится, как он устроен? Тебе нравится безграмотность, дурачье, сволочные порядки?
— Не вполне, — согласился Павлик.
— Так переделай мир! Сделай его чище! Лучше! Убери всю грязь, все войны и преступность! Сделай всех людей счастливыми, честными и благородными! Ты же можешь попросить Кайлаш обо всем!
Павлик повел бровями и ничего не ответил.
— Что ж ты молчишь? — спросила я. — Тебе не нравится моя идея?
— Идея хорошая, — согласился Павлик, — только глупая. Хочешь сделать людей лучше — при чем тут Кайлаш? Начни с себя.
Я фыркнула и отвернулась. Суп уже был ледяной, его остатки мы доели в молчании.
— И ты поэтому не хочешь, чтобы я лезла на вершину? — спросила я. — Потому что не веришь?
— Не поэтому, — покачал головой Павлик. — Но ты же все равно меня не станешь слушать и все сделаешь назло. Так зачем спрашиваешь?
— А ты попробуй объясни.
Павлик вздохнул и облизал ложку.
— Видишь ли, — начал он, — и по той информации, которую мне удалось собрать… Ни одному из тех, кто поднимался на Кайлаш, это не принесло счастья. И все они погибли рано или поздно.
— Может, у них были дурацкие эгоистичные желания? — возразила я.
— Скажи, у меня есть шанс тебя отговорить? — спросил Павлик.
— Ни малейшего. И ты сам это знаешь.
— Но я все-таки попробую.
Павлик подошел к своему рюкзаку и принялся рыться. На лед вываливались одна за другой шмотки, фляжки, носки… Я недоуменно следила за ним. Наконец, он достал здоровенный сверток из серой казенной бумаги. Он расправил смявшиеся уголки, и это оказался большой конверт, в котором лежало что-то круглое, словно туда положили грейпфрут или маленькое памело.
— Тебе, — произнес Павлик.
— Что это? — Я взяла конверт в руки, он оказался неожиданно легким.
— Письмо из прошлого.
— Мне это вскрыть? — спросила я, понимая, что слова звучат глупо, и пошутила: — Там ничего опасного? Вирусов нет, проверено?
— Открывай, открывай, — улыбнулся Павлик, запихивая шмотки обратно в рюкзак. — Теперь он снова с тобой.
То ли бумага была отсыревшая, то ли она стала прочной на холоде, но мне потребовалось много времени, чтобы разорвать конверт. На лед падали клочки бумаги. Наконец, я запустила в конверт руку и она уткнулась во что-то мягкое. Я вытащила наружу плюшевую игрушку и уставилась на нее, остолбенев.
— Неужели тоже не помнишь? — огорчился Павлик.
— Микки?!
Я сняла перчатку и долго водила пальцем по плюшевой макушке, ощупывая до боли знакомые швы на ушах. Долго гладила ладонью пузо Микки, где было мастерски пришито кожаное сердечко, под которым не чувствовалось разорванного плюша. Из глаз привычно катились слезы.
— Ты шутишь, — выговорила я наконец. — Это не тот! Микки был большой, а этот совсем маленький. Ты купил в Штатах похожего, и…
Павлик засмеялся, и смеялся долго. Эхо множило его смех, как ксерокс. Казалось, горы вокруг тоже смеются.
— Откуда он у тебя? — спросила я, когда Павлик умолк.
— Выкопал из-под куста сирени. Сразу, как только ты ушла, обливаясь слезами. И вылечил.
— Ты следил за мной?
Павлик кивнул.
— Но откуда ты знаешь, что случилось с моим Микки? И что это для меня так важно?
— Ты ж сама мне все рассказывала.
Я еще раз с сомнением ощупала ушки Микки и заплатку на пузе.
— Но ведь он… зомби?
— Он жив, здоров и жил у меня все эти годы, — веско заверил Павлик. — Пойми: эти проблемы были в твоей голове. Ты сама их создала. Люди часто придумывают себе проблему, а потом мстят за это всему миру. Вот и ты… Как ты любишь выражаться, ничто человеческое…
— Ничто человеческое мне не чуждо… — послушно повторила я.
— Но проблемы больше нет! — улыбнулся Павлик. — У тебя снова Микки!
Я уткнулась ему в грудь и долго всхлипывала, не стесняясь этого абсолютно. По-моему, Павлик тоже был счастлив.
— Пойдем вниз? — произнес он тихо-тихо, одними губами.
Я покачала головой.
— Пойдем вниз! — повторил он.
— Мне надо туда, Павлик.
— Тебе не надо туда, Лена.
— Мне надо.
Он тяжело вздохнул и разжал объятия.
