***
Мы выбрались из подвала. За распахнутой дверью в хижину ведьм виднелись болота, тумана не было. Я осмотрела бок — после изнанки рана от когтей водной бабы тоже исчезла бесследно. Однако тяжесть в груди не проходила, руки дрожали, а вместо мозга был вязкий воспалённый слизень.
Иорвет нашёл свои вещи, осмотрел лук. Он снова стал деловит и целеустремлён, словно не лежал несколько минут назад на лавке мёртвый, как Белоснежка. Я молчала о том, что видела зерриканское кольцо, а он о том, что целовал меня. И только в мелочах что-то изменилось: он тревожно вглядывался в моё горящее лицо, подал руку, когда, вылезая из подвала, я повалилась на пол, и был всё время рядом, и от его заботы мне хотелось рыдать и провалиться сквозь землю одновременно.
Когда мы собрались, я поняла, что не смогу уйти из хижины ведьм просто так.
— Ты уверена? — спросил Иорвет, приподняв бровь.
— Более чем.
Вернувшись к алтарю, зажгла все свечи и разложила по полу среди ветоши, порванных мешков и под гобеленом. Остальное сделает огонь.
Стрелка компаса уверенно показывала на север. День ещё не начал клониться к вечеру, когда из лесных болот мы выбрались к топкому, заросшему осокой берегу озера. На острове посередь него над деревьями подымалась полуразрушенная башня. В стороне мы нашли трухлявые мостки, от которых остались сваи да несколько поперечин, и привязанную старую плоскодонку. Иорвет достал со дна вёсла и, нахмурившись, наблюдал, как, кашляя, я размешивала Ласточку с Белым Мёдом.
— Осталось совсем немного, — он показал рукой на башню. — Ты в порядке?
— Я справлюсь, — ответила я. — Только бы Филиппа была ещё жива.
— Она будет, — задумчиво произнёс он, глядя, как я пью эликсир. — Что-то мне подсказывает, что она будет.
Я забралась на нос лодки, улеглась, положив голову на борт. Иорвет оттолкнулся веслом от дна, вставил вёсла в уключины, и лодка заскользила прочь от болот. Высоко над ними столбом поднимался чёрный дым.
ВЕЛЕН. Начать всё с начала
Иорвет вернулся в сумерках. Я спрыгнула с развилки ветвей раскидистой сосны, где удобно устроилась на медвежьей шкуре, и куда перед тем с помощью Иорвета же и забралась. Со мной творилось что-то неладное. Казалось, что силы покидали тело, и, даже накачавшись эликсирами до трясучки, только невероятным усилием воли я могла пошевелить словно чужими руками и ногами. Однако после отдыха полегчало.
— Охотники ждут гостей, — сказал Иорвет и протянул фляжку с остатками зелья Иды. — Вдоль дороги к замку расставили зажжённые факелы, на дворе установили новый столб и складывают под ним хворост.
— Новый? — удивилась я. — А есть старые?
— Увидишь, — уклончиво ответил он, приняв из моих рук фляжку. — Уверен, что они готовятся к встрече Эйльхарт.
Остатков заряженной Идой воды хватило ровно для того, чтобы знаки на ладонях вернули цвет, хотя до полной силы требовалось ещё пару часов. Лишние вещи мы оставили в развилке сосны и в спускающейся темноте направились к замку Охотников. Главным образом я полагалась на чутьё, Иорвет же ориентировался по слабым отблескам огней в кронах. В дневной вылазке он умудрился забраться на самый верх старой сторожевой башни, которую мы заметили с болот и с которой как на ладони был виден лагерь.
— Часовых немного, им незачем — замка Охотников сторонятся, как чумного, — сказал он, когда из темноты выросли щербатые стены, освещённые факелами по верхам. — План придётся придумывать на ходу.
Вдоль стены мы добрались до башни. Иорвет поднялся первым, скинул припасённую верёвку, и шаг за шагом, мимо мёртвых оконных дыр, я взобралась следом. Крыша и перекрытия этажей давно обвалились, остался лишь полый цилиндр выветрившихся толстых стен, и мы укрылись на самом верху на остатках лестничного пролёта.
— Левое крыло нежилое, — Иорвет кивнул на полуразрушенные замковые галереи вдоль стены, где из трещин росли деревца. — Там стоят четверо, и двое на воротах.
В свете масляных жаровен на пристроенных к стене деревянных вышках виднелись часовые в узнаваемых костюмах Охотников за Колдуньями — в треугольных шляпах и длинных кожаных пальто. Осыпавшаяся каменная стена постепенно уходила в землю, и до ворот, по обе стороны которых тоже дежурила охрана, её продолжал частокол.
Я осторожно высунулась за край. Тусклые огни виднелись в галерее окон жилого правого крыла. У высокой арки двери в него дремал, навалившись на гарду двуручного меча, ещё один Охотник. На круглом дворе, зажатом между стенами и длинным деревянным бараком без окон, видимо бывшей конюшней, горели факелы. Я присвистнула.
— Увидела? — спросил Иорвет.
— Они поехавшие, абсолютно поехавшие… — выдавила я.
Факелы освещали череду тесно стоящих чёрных столбов. К каждому из них был привязан обуглившийся труп, и с помощью верёвок и подпорок сожжённым телам развели руки так, чтобы они касались друг друга, а ноги расположили в танцевальных коленцах и па. Этот страшный хоровод, напоминающий узор на тюремной барке из Дракенборга, огибал высоченную гору хвороста, в центре которой возвышался ещё один, не тронутый огнём, белый столб.
— Хвороста заготовили не меньше, чем тростниковые люди для самого Мессии, — сказала я и сползла с края стены. — Что дикари, что горожане — разницы нет, лишь бы кого-нибудь сжечь.
— Разница есть, и большая, — ответил, помолчав, Иорвет. — Тростниковые люди хотели воссоединиться с богом сами, что и сделали. А Охотники готовы отправлять к богу только других, не себя.
Прислушиваясь, Иорвет выглянул из-за стены, и я за ним следом. Издалека доносился звук копыт и ободов повозки, стучащих по дощатой переправе на остров. Часовые засуетились, зазвучали отрывистые команды. Охранник у двери в жилое крыло осоловело помотал головой, машинально отдал кому-то честь и бросился внутрь.
На двор въехало с десяток верховых и карета без окон, обтянутая чёрной кожей. Всадники спешились, но не приближались к карете, будто чего-то ждали.
Из замка выходили Охотники и выстраивались коридором.
— Тридцать семь, — прошептал Иорвет. — Вместе с часовыми и конвоем.
— Тридцать восемь и тридцать девять, — дополнила я.
Из жилого крыла вышли двое. Лицо первого — невысокого и сухого, было скрыто капюшоном монашеской рясы. Он опирался на
