* * *
Шуми выбрался на сухой участок трассы и чуть добавил газу. Он мрачно подумал, что придется, видно, сделать еще один анонимный звонок в полицию. Нужно будет прозвонить в дежурную часть столичного комиссариата полиции и дать наводку на саму «лагуну»… Не суть важно, нашли ее или нет… надо будет сказать, что она спрятана возле Черного пруда… рядом с хутором Мажонисов… Этот звонок нужен не только для того, чтобы повесить еще одну собаку на вильнюсских детективов, из-за которых Витас попал в крытую, но еще и для того, чтобы вновь попытаться перевести стрелки на других… Пусть пока трясут этих гребанных сыщиков, ну а он довершит начатое и только после этого аккуратно слиняет за кордон…
Бриллианты. Огромная партия первоклассных камней. Все дело именно в этом. У бриллиантов есть хозяева. Они, истинные хозяева этого, в сущности, контрабандного груза, никогда не смирятся с потерей столь ценного имущества, стоимостью во много-много миллионов зеленых. Пройдут недели, месяцы, годы… Но это вот проишествие с угоном «лагуны» и пропажей спрятанного в машине контейнера — оно кем-то всегда будет держаться в уме. Потому что такие преступления не имеют срока давности.
Пропажу будут искать. Долго, настойчиво, методично. До тех пор, пока не выяснят для себя как минимум две вещи: кто конкретно виноват в случившемся, и у кого сейчас находится товар. Даже если партию к тому времени успеют растащить, раздербанить, пытаясь продать камни на черном рынке, «штучно» или «мелким оптом», все равно виновные будут наказаны. А информцию про местонахождение камней из них будут вырывать — до последнего вздоха — калеными щипцами…
Йозас Шимкус не хотел, чтобы его пытали калеными щипцами. Он рассчитывал не только еще децал пожить на белом свете, но и воспользоваться — пусть не сразу, а по происшествию какого-то времени — подвернувшимся ему шансом выбиться наконец из низов, завязать с опасным ремеслом и прожить вторую половину жизни в тишине, покое и комфорте, который можно купить только за солидные деньги…
А потому делал все возможное, чтобы в краже чужих богатств подозревали других людей, которые — будучи уже мертвыми — никогда и никому не смогут рассказать, как же все было на самом деле…
* * *
Шуми отьехал по местной трассе километров на тридцать от хутора: это, понятно, была еще одна предосторожность. Стемнело. Он вьехал в небольшой, тысяч на пятнадцать жителей город, в котором ему неоднократно доводилось бывать. Припарковал «ниву» на одной из улочек. Литва сейчас неплохо телефонизирована — таксофоны установлены едва ли не на всех автобусных остановках…
Спустя минут десять, осуществив часть задуманного на этот вечер, — он еще в детдоме славился умением разговаривать на разные голоса — Шуми вернулся к машине. «Ну вот, нормалек, — сказал он. — Дежурный пытался потянуть время… но хрен вам, господа… нет дураков ожидать, пока столичные менты свяжутся с местными, а те пошлют к таксофону, откуда звонили в Вильнюс, патрульный транспорт! Все, Шуми, ходу отсюда… ходу!»
Отьехав по трассе положенное количество километров, он стал искать глазами нужный ему указатель. Спустя несколько секунд на обочине — отражая свет фар — стал виден нужный ему знак…
Шуми свернул с местной заасфальтированной трассы на проселок — это была не очень хорошего качества грунтовка, с местами щебенчатым покрытием. Вот еще один поворот… Теперь вдоль лесополосы… Ну вот, приехали…
Он погасил фары. Выбрался из машины на свежий воздух. Справа находится небольшой поселок — в той стороне видны огни и слышится вялый собачий перебрех. Слева — обширный луг, где пасут свой скот местные фермеры, за ним кустарники и еще дальше канал, проложенный здесь в начале прошлого века. Впереди темнеет каркас бывшей колхозной фермы: строение давно уже разрушено, никакая хозяйственная деятельность в последние годы здесь не ведется. Что же касается хозяевов, то земля эта либо принадлежит муниципалитету, либо частнику, у которого нет денег на снос останков фермы и рекультивацию почвы…
«Отлично! — похвалил себя Шуми. — Одно дело, когда днем сюда приезжал, и совсем другое — ночью. Теперь можно быть уверенным, что, во-первых, здесь по ночам никто не шляется, а во-вторых, что тоже немаловажно, что я не промахнусь, что сюда можно спокойно и ночью добраться…»
Он решил действовать нынешней ночью, планируя вывезти трупы с хутора в районе двух пополуночи. Крюк предлагал спалить микроавтобус, на котором они приехали сюда сами и доставили пару пленников. Избавиться от «форда» следовала еще и потому, что на этом красном «вэне» они ездили на «консультацию» к ныне покойному Геме. То есть, — предупреждал его Крюк — эту тачку мог кто-то видеть из местных и сообщить местной полиции. Но Шуми сказал, что с этим не стоит торопиться. Никто не видел этот красный «форд» непосредственно возле дома Гемы, от которого теперь остались, наверное, одни обгорелые руины. Конечно, неплохо бы его сжечь (курочить долго, да и не досуг этим заниматься). Но, во-первых, эту операцию нужно осуществить как можно дальше от хутора. А во-вторых, не сейчас, а децал попозже. Причем микроавтобус — как убеждал он братишку Крюка, пока тот был еще жив — они спалят вместе с телами Альгиса Серейки и его подруги Жанны…
«Да, вот так! — думал он, усаживаясь обратно в „ниву“. — Полиция… когда-нибудь… обнаружит в подвале заброшенной фермы три трупа. Три. Ровно столько, сколько народу участвовало в угоне. Наверняка есть записи от видеокамер внешнего наблюдения. Ну и что с того? Прикид у меня был соответствующий, одежда мешковатая, голова и лицо накрыты капюшоном. Крюк децал повыше, но кто будет мерять эти сантиметры? Серый и Жанка настолько ослабли, что с ними сейчас и подросток справится. Если не напишут то, чего я от них добиваюсь, сам за них все нарисую… печатными буквами. Есть „герыч“ и шприцы. За веревкой тоже дело не станет…
«Что за дела?» — подумает полиция, когда найдутся трупы. А также и микроавтобус, который спрятать в этих руинах не составит никакого труда, и который, возможно, найдут раньше (а потом уже и жмуров). А вот что: в банде сообщников произошла разборка. Как и что там у них случилось — хрен поймешь. Где были все эти дни, где прятались — и прятались ли вообще — тоже останется тайной. Навсегда. Можно предположить, что произошла ссора. Мочканули старшего — то есть Крюка — из ствола. И не просто из абы какого ствола, а из пистолета, принадлежащего покойному Бугру. Ага, так вот куда ниточка потянулась… Из-за чего подстрелили Крюка? А вот из-за треклятой «находки». Крюк, сволочь, где-то заныкал найденный в «лагуне» контейнер. Спрятал, гад, а где — говорить не захотел. Ну вот, ссора, разбор — для этого как раз подходит разрушенная ферма — и не стало братишки Крюка. А вместе с ним не стало и человека, который смог бы ответить на вопрос: а где же он, ети его так и эдак, в какой яме или колодце, в каком подвале или водоеме, приховал то, что ему не принадлежит?..
На рукоятке пистолета, из которого выстрелом в затылок был убит Крюк, найдут отпечатки пальцев Альгиса Серейки. Об этом уже позаботится сам Шуми. И он же позаботится о том, чтобы двое его бывших напарников тоже отошли в мир иной: а вот «повесятся» ли они, или сдохнут от передоза героина, это решится в последний момент, потому что Шуми очень хотелось бы получить от них «посмертную» записку, написанную рукой Серого или Жанки…
