коридоре.
***
Уперев руки в бёдра, сидя на лавке в каком-то коридорчике, Нэйтен утирал платком кровь из носа. Давление ударило в голову, сжав виски хуже, чем с похмелья. Дышать до сих пор больно, лёгкие будто сжаты под прессом и не хотели расправляться. Эластичные бинты он давно размотал и бросил рядом прямо на пол. Что толку от них, если костяшки всё равно сбиваются. Вот он выиграл. И что дальше? Успокоился ли? Не уверен. Почему-то больше стали мучить мысли, как он докатился до такого? Почему его не заботит беспокойство родителей, если полиция однажды накроет и удача отвернётся от него? Мало того, что сам придурок, так ещё и Николь теперь за собой. Её родители явно не желают такого счастья своей дочери. Это играет в нём безрассудство. Но так было, когда все злостные порывы выпотрошенных нервов от любимой девушки некуда было девать. А сейчас, заполучив её, всё остальное резко утеряло былой смысл. Но и слишком поздно. Бои так просто не отпустят. Теперь опасность составляют необдуманные в прошлом поступки. Опасность ему и близким. Самое стрёмное, что он не знает выхода из этого дерьма.
— Ты как? — Николь присела перед ним на колени, аккуратно перенимая платок из рук и принимаясь самой вытирать кровяные разводы.
— Не знаю, — усмехается он. По крайней мере, это будет честно. Потому что правда не знает.
Посмотрев ей в глаза, хочется тут же их отвести куда-нибудь в сторону. Эта печаль в них проедала совесть. Он обязан этой девушке появлением здесь и обязан тем изменениям, что творит сейчас в нём. Она и сама меняется, он это чувствует. Колкость сглаживается. Даже сейчас она мягко и нежно прикасается к нему, боясь сделать больно. Он не заслуживает её. Он должен оберегать её, а вместо этого подвергает риску. Скотина ли он после этого? Скорее всего — да. Он должен быть твёрже, но не позволять себе подвергать её риску.
— Ты был хорош, — так забавно. Она пытается таким образом его поддержать, когда сама закрывала глаза и тряслась за него от страха. Наверняка Николь чувствует себя сейчас слабачкой, но это он слаб, а она его источник силы. И всё равно это мило. Он мягко ухмыльнулся.
— Я видел, как ты переживала.
Тёрнер кусает губу и комкает окровавленный платок в руке. Конечно, она переживала. Просто с ума сходила. Только глупец бы не догадался. Её ладонь огладила кожу щеки парня. В голове всплывает «Ты любишь Нэйтен?» Хочется укрыться в его объятьях. Тёрнер обвила руки вокруг торса и прижалась. Он ещё потный и влажный, но ей всё равно, ей нравится. Она просто не хочет его отпускать.
— Нэйтен, пожалуйста, оставь бои, — его рука зарылась в девичьи пряди. Такая маленькая сейчас, беззащитная. Верит ему. Вновь доверяет. Он не может дать ей твёрдого ответа. Бои так просто не отпускают, тем более перед финалом. Но и ей отказать он не может. Чёрт, как же всё сложно. — Пожалуйста, ради меня. Пообещай мне.
— Обещаю, — тихо произносит в её макушку. Её волосы пахнут свежестью. А сама она пахнет родным спокойствием. Личный кусочек счастья, который он, везунчик, может обнимать. Он не хочет тревожить лишний раз её сердце. Николь достойна большего. Наверно, даже большего, чем он сам. Больше, кем может являться для неё.
***
Тихо за углом стояла девушка. Совершенно бесшумно. Она переводила дыхание из-за жгучей ревности. Стенки грудной клетки скребли, как сухими ногтями злой ведьмы. Обида, боль и разочарование проедали мысли и прожигали проводки хаотичных мыслей. Хотелось ворваться, разогнать голубков в разные стороны, но надо сдержаться. Признаёт, что действовать стоит аккуратно и размеренно. Пока Мэй просто наблюдатель, притаившийся в тени. Взяв телефон в руки, она навела его на парочку и, выключив все лишние звуки, сделала фото. Запечатлённое фото обнимающихся Нэйтена и Николь сохранено в архив.
Прикрепив его к сообщению, девушка быстро набирает текст:
«Нам надо поговорить».
Глава 30
Иногда темнота окутывает тебя в махровое покрывало. Она старается укрыть, но вместо этого получается эффект плацебо. Ты есть. Ты существуешь. И есть видимость «всё хорошо». Но всё это до определённого момента. Когда стрельнет нерв спокойствия. И «махровое покрывало» показывает, насколько ты слеп. Только сердце тихо стучит…
Слышишь тук-тук… Снова тук-тук…
А нервы визжат, как пойманный поросёнок.
Почему, когда кажется, что способен успокоиться, оказаться вдруг счастливым и просто наслаждаться моментами, всегда слышится треск перелома наивности? Как если бы тебе рассмеялись прямо в лицо. Горько, неприятно и обидно. А потом стадия осознания собственной глупости. Как ты так мог — не заметить этого сразу? И уже сам смеёшься над собой. А это горько, неприятно и обидно с удвоенным давлением на психическое состояние, которое и так нестабильно. Не нашёлся баланс с собственным «я».
Нервничает ли Николь Тёрнер? Ещё как!
Она сжимала телефон в руке и ещё раз пятый за утро успела перечитать сообщение.
«Нам надо поговорить» — гласило оно. И всё бы ничего, если бы не тёмное, немного размазанное, словно оппонент нервничал, когда делал его, фото. Удивительно, какой диссонанс может вызвать цифровая картинка. Если приглядеться, на нём спокойно можно узнать её саму и Нэйта. Это можно было причислить к милому фото парочки, если бы не несло так много смысла — их раскрыли. Да ни кто бы со стороны, а Мэй. Зная эту сторонницу, без боя она не сдаётся. Она настырна и упрямя. Но Тёрнер тоже. Это встреча двух одинаковых стихий. Здесь нет дополнения и уравновешивания. Они просто сносят всё к херам. И выживет сильнейшая.
Пока неизвестность настораживала больше. Тёрнер находится в неведении, чего хочет добиться эта девушка. Шантаж? Возможно. Но с Тёрнер это будет слабенькой попыткой.
По распустившимся волосам прошлась рука, взлохмачивая слегка пряди. В очередной раз Николь жалеет, что бросает курить, сейчас затяжка была бы кстати. Стоя на третьем этаже, где меньше всего проходит пар, она облокотилась о стену коридора, постукивая ногтями о выкрашенную в нежно-голубой оттенок поверхность. Она до жути не любит ждать, в особенности, когда нервы натянуты до самого истончающего предела.
— Привет, — отголоском прозвучало в конце коридора. Мэй направлялась к ней, уверенно не сводя взгляда и гордо приподнимая голову. Утопленница в собственном превосходстве, имея козырь в кармане.
— Ближе к делу, Мэй.
Нечего тут церемониться. Прежняя улыбка будет не к месту, понимая, что её и так спалили. Пускай и Мэй увидит её настоящую — будет полезно. Хоть заново познакомятся нормально, а не терпеть
