руку сыграло то, что никто не ожидал от неё такой проворности и никто не понимал, что именно она делает. Полоумная ведьма с ножичком и куклой. Даже ковен был в недоумении. Перси это, впрочем, не помешало схватить Ынбёль за волосы и оттащить от Эша. Ынбёль подняла руку и полоснула наугад. Попала по запястью. Кровь брызнула на затылок, Перси зашипел и инстинктивно разжал пальцы. Оставалась только Лекси.
— Беги! — крикнул ей Перси и попытался снова схватить Ынбёль. Та присела, уклонилась и кинулась вперёд. В голове крутилось лишь «её можно и проткнуть». На Лекси она теперь злилась больше всего.
Лекси то ли от страха и шока, то ли от излишней самоуверенности не послушала Перси. Стоило Ынбёль приблизиться, она выставила руки вперёд и ухватилась за куклу, отбирая её. Провернулась на скользкой земле и тогда только побежала. Ынбёль буквально прыгнула на неё и, недолго думая, пронзила ладонь и грудь куклы кинжалом. Лекси вскрикнула. Перси тоже закричал и бросился на Ынбёль сзади.
— Отойдите, идиоты! — завопила Ынбёль прежним голосом. Она отобрала куклу и теперь яростно пиналась, пытаясь выбраться из-под разгневанного Перси. Не вовремя. Как же он не вовремя! — Отстаньте от меня!
— Послушайте её! — крикнул Эш, но никто не отреагировал.
Все, как по команде, обернулись на скрип двери.
Эллиот в старом свитере Ынбёль стоял на пороге с ножом в руке.
— Дурак, — прошептала Ынбёль. Перси её мгновенно отпустил и двинулся к порогу. Остальные ведьмы последовали за ним. Эллиот смотрел на них с вызовом, но пальцы его дрожали — Ынбёль и отсюда видела. — Дурак!
Времени не осталось. Совсем не осталось. Ынбёль засуетилась, вытаскивая из рукава окровавленный платок. Обмотала им шею куклы и произнесла заклинательный шёпот.
Шёпот из нескольких рун, залитых кровью, вытащенных из памяти, ужасающих в своей лёгкости.
Шёпот, рвущийся прямиком из раны, что когда-то — недавно? давно? — была сердцем.
Шёпот из проклятых слов:
— Отныне кровавые конечности ведьм — конечности куклы. Куклу нарекаю именем Эллиот Коди Моррисон. Пусть будет так, — она улыбнулась. — Моё могущество.
Условия сделки были просты: жизнь за могущество. Прошлая Ынбёль невероятно сильно хотела спасти Эллиота. Новая хотела могущества. Прежняя форма симбиоза не дала им получить ни того, ни другого. Новая форма могла положить к их ногам весь мир.
Души — это нитки, цепи и канаты. Куклу ими почти задушило. Она до краёв наполнилась энергией, а затем лопнула, обжигая ладони Ынбёль. В этот же момент вскрикнуло шестеро: Эллиот, к которому кукла была привязана, и пять ведьм, которые привязались к Эллиоту.
Теперь уже все смотрели на Ынбёль.
— Сердце, — она указал на Лекси, — лёгкие, — на Перси, — ноги, — это Крису, — глаза, — провидцу, — и руки, — это Джебедайе. — Остановите его сердце — остановите сердце Лекси. Сломаете ноги — ползать будет и Крис. И далее по списку, если я ничего не перепутала, а я сто процентов всё спутала. Или нет? — она удовлетворённо улыбнулась и завалилась на колени. В голове знакомо горело. Тело стало слабым, и грудь выжигало изнутри. — Кое-кому идёт бонусом его рассудок. Запрёте Эллиота в подвале, и вам крышка. Вы ему ничего не сделаете, пока он жив. И освободитесь только после его смерти.
Ынбёль завалилась на землю. Рот вспенился. В глазах поплыло, будто от слёз. Рядом лежал Эр-Джей, бесцельно и одиноко глядящий в небо.
— Что с тобой? — побледнел Эллиот.
— Не подходи, — покачала головой Ынбёль. — Меня, кажется, сейчас разорвёт.
Если достаточно громко кричать — магия услышит. Если быть готовым сорвать ради неё голос — она откликнется на зов. Только вот магия никому не подчиняется, как бы ты не верил в обратное. Как ни посмотри, а метаморфозы рассердились на них. Ожидать, что они послушаются? Очень в стиле Ынбёль.
Джебедайя выбил у Эллиота нож, перехватил и, недолго думая, полоснул по его руке. Тут же сам зашипел от боли, демонстрируя всем аналогичный порез. Эллиот беспомощно моргал.
— А я предупредила, — довольно сказала Ынбёль.
— Не пускайте его к ней, — прошипел Крис. — Если её и правда разорвёт, Эллиота тоже заденет.
Неужели он о нём заботился? Печально, что при таких обстоятельствах, но цель однозначно была достигнута. Перси уверенно толкнул Эллиота обратно к крыльцу. Тот всё ещё смотрел на ведьм с вызовом.
А Ынбёль горела изнутри, потому что с неё стекали чары. Они шипели и пузырились на коже. В глазницу, забитую пухом, мхом и перьями, лез ветер, оттого хотелось плакать. Лицо без остановки разлагалось, и тело обращалось в одну крошечную щепку. Взгляд упал на зверя, неподвижно сидящего под деревом. Вёльва. Ждала её, чтобы сопроводить. Значит, конец.
Какая всё-таки глупость — эта цикличность.
Духи спасали несчастных детей. Тех, до которых не было никому дела, или же тех, кого кто-то очень сильно любил. Духи спасали добрых и злых, спасали тех, кто этого хотел и не хотел.
Потому что дело было не в спасении. Духи никого не спасали — лишь брали то, до чего могли дотянуться. В этот раз они взяли их семерых, совершенно не ожидая от них ничего, кроме послушания. Так было и в прошлые разы, так будет и в следующие. И Перси они выбрали не ради Лекси. И Эр-Джея им не было жалко. И вовсе они не смеялись над Верховным, вернув его сознание в петлю. До всего этого им не было ни малейшего дела.
В конечном итоге, думала Ынбёль, которая уже совсем не была Ынбёль, всё это пустое. Дружба, семья — это не имело уже никакого значения. Старой Ынбёль было от этого грустно, но новая…
Новая смотрела на Эллиота Коди Моррисона и чувствовала приятное тепло в груди. Новая Ынбёль чувствовала, как её разрывает от собственной силы, и испытывала наслаждение даже на пути к смерти. Новая Ынбёль была довольна своим ритуалом. Она всё смогла. Она всё сделала.
Только на один вопрос она всё же не ответила: магия или любовь? Есть ли способ отречься от одного во имя другого? Есть ли способ любить другого как себя и магию? Прежняя Ынбёль была слишком юна, чтобы разобраться в этом. Эта Ынбёль была уже слишком стара.
В детстве мама, отмывающая её окровавленные руки, устало сказала: «Ты всегда жертвуешь своим здоровьем, но не ради чего-то великого, а ради других жертв. Почему? Попробуй ответить, когда подрастёшь».
Мама…
Ынбёль откровенно рассмеялась где-то внутри себя: «Потому что моя последняя жертва очень красивая, и волосы у неё мягкие, словно подбрюшье ягнёнка».
Она душой чувствовала, что наконец-то умирает.
По-настоящему прощается с жизнью. Снова на своём
