медную трубку, на конце которой был небольшой пузырек с хлороформом, раздвинул ее, как колена телескопа, и протянул через решетку Люпену. Тот взял флакон, налил несколько капель на платок и положил его на нос начальника стражи.
– Вот так… За это я просижу в карцере неделю или две… Но что делать, в любом деле есть издержки.
– А мне что будет?
– Вам? Что же вам сделают?
– Как? А удар кулаком?
– Вы здесь ни при чем.
– А разрешение увидеться с вами, оно же поддельное?
– И здесь вы не виноваты.
– Но ведь я пользуюсь им?
– Так что же? Вы подали три дня назад правильное прошение от имени Стрипани о свидании со мной. Сегодня утром вы получили официальный ответ. Остальное вас не касается. Могут бояться только мои друзья, которые сфабриковали этот ответ. Посмотрим, удастся ли их найти?
– Ну а если нам помешают разговаривать?
– Почему?
– Здесь так смутились, когда я показал разрешение на свидание с вами. Директор позвал меня, долго и внимательно рассматривал бумагу со всех сторон. Я не сомневаюсь, что он позвонит в префектуру.
– И я в этом уверен.
– Так как же?
– Все предусмотрено. Не волнуйся и давай разговаривать. Я полагаю, что раз ты пришел сюда, значит ты знаешь, в чем дело.
– Да, и ваши друзья мне передали…
– И ты согласен?
– Человек, который спас мне жизнь, может располагать мною, как ему угодно. Какие бы услуги я ни оказал ему, я всегда останусь его должником.
– Прежде чем открывать этот секрет, подумай, в каком положении я нахожусь… в тюрьме… бессильный.
Штейнвег рассмеялся:
– Нет, пожалуйста, не шутите. Я рассказал эту тайну Кессельбаху, потому что он был богат и мог лучше, чем кто-либо другой, воспользоваться ею; но, хотя вы сейчас и в тюрьме и, как вы говорите, бессильны, я считаю вас во сто раз могущественнее Кессельбаха и его миллионов.
– Ну вот…
– И вы это знаете. Ста миллионов мало, чтобы открыть ту дыру, в которой я умирал, или так быстро дать мне возможность проникнуть к вам, бессильному заключенному. Нет, здесь надо кое-что другое, и это другое у вас есть.
– В таком случае, говори. Начнем по порядку. Имя убийцы?
– Все, только не это…
– Но почему? Почему ты не хочешь назвать его?
– У меня нет доказательств… впрочем, скажу прямо: я не могу сказать.
– Ты боишься его?
– Да.
– Хорошо, – сказал Люпен, – это не смешно. Остальное ты решился сказать?
– Да, все.
– Хорошо, отвечай. Как настоящее имя Пьера Ледюка?
– Герман Четвертый, великий герцог Депон-Вельденца, принц Бернкастеля, граф Фистингена, владетельный князь Висбадена и других мест.
Люпен с удовольствием узнал, что его протеже не был сыном колбасника.
– Черт возьми! – сказал он. – У него длинный титул. Насколько я помню, великое герцогство Депон-Вельденц находится в Пруссии?
– Да, на Мозеле. Герцогский дом Вельденца представляет ответвление дома Палатина-Депон. Великое герцогство было занято французами после Люневильского мира и составляло часть департамента Монтонер. В тысяча восемьсот четырнадцатом году оно было восстановлено в пользу Германа Первого, предка Пьера Ледюка. Сын его, Герман Второй, очень бурно провел молодость, разорился, промотал финансы своей страны, стал настолько невыносим для своих подданных, что они в конце концов сожгли часть старого замка Вельденц и выгнали великого герцога из его владений. Тогда великое герцогство управлялось последовательно тремя регентами от имени Германа Второго, который не отрекся от престола и сохранил свой титул герцога. Он довольно бедно жил в Берлине и позднее участвовал в походе против Франции вместе с Бисмарком, другом которого он был. На войне он был убит разорвавшейся бомбой и, умирая, поручил Бисмарку заботы о своем сыне Германе Третьем.
– Это был отец нашего Пьера Ледюка?
– Да. Канцлер очень любил Германа Третьего и давал ему различные секретные поручения. После падения своего покровителя Герман Третий покинул Берлин, путешествовал некоторое время, а потом поселился в Дрездене. Когда Бисмарк умер, Герман Третий был еще там, но через два года и он умер. Вот факты, известные всем в Германии, история трех великих герцогов Депон-Вельденц в девятнадцатом веке.
– А четвертый? Герман Четвертый, которым мы интересуемся?
– Мы сейчас не будем о нем говорить и перейдем пока к фактам, неизвестным публике.
– И которые только ты знаешь? – спросил Люпен.
– Я и еще некоторые другие.
– Кто же еще? Разве тайна не была сохранена?
– О, не беспокойтесь. Секрет очень хорошо охраняется теми, кому он известен, потому что они крайне заинтересованы, чтобы он не был открыт.
– Так откуда ты его знаешь?
– От бывшего слуги и близкого секретаря Германа Третьего. Он умер на моих глазах и сказал мне, что герцог был тайно женат в Париже и имел сына. Потом он мне открыл этот знаменитый секрет.
– Тот самый, который ты передал Кессельбаху?
– Да.
– Ну, рассказывай.
В это время в двери послышался звук ключа, вставляемого в замок.
II
– Ни слова! – сказал Люпен.
Он притаился у стены около двери. Как только она открылась, он быстро закрыл ее и напал на сторожа, закричавшего от испуга.
– Молчи! Еще крикнешь – и ты погиб.
И он положил его на пол.
– Ты благоразумен? Понимаешь свое положение? Да? Великолепно… Где твой платок? Дай-ка руки… Хорошо… теперь я спокоен. Тебя послали из предосторожности, чтобы ты находился при начальнике стражи… Великолепная мера, только немного поздно спохватились… Ты видишь, начальник стражи мертв. Если ты двинешься, станешь кричать – с тобой будет то же.
Он взял у сторожа ключ и вставил его в замочную скважину.
– Так будет спокойнее – никто не войдет.
– С вашей стороны – да, а с моей?
– С какой стати им вздумается прийти?
– А вдруг они слышали крик?
– Нет, не думаю. На всякий случай тебе дали дубликат ключей?
– Да.
– Запри дверь. Так… Ну-с, теперь, по крайней мере, у нас есть еще десять минут. Рассказывай дальше. По-немецки. Не надо, чтобы этот субъект слышал государственные тайны. Рассказывай, рассказывай, мы здесь у себя дома.
Штейнвег продолжал:
– В тот же вечер, когда умер Бисмарк, великий герцог Герман Третий и его слуга – мой друг – сели в поезд, направлявшийся в Мюнхен, а оттуда на скором поехали в Вену. Из Вены они направились в Константинополь, потом в Каир, потом в Неаполь, потом в Тунис, Испанию, Париж, Лондон, Петербург… И ни в одном из городов они не останавливались, брали свои два чемодана и отправлялись на другой вокзал или пароход.
– Короче говоря, они старались скрыть свой след, – сделал заключение Люпен.
– Однажды вечером они вышли из города Треви, одетые в блузы и
